tamara_borisova (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
tamara_borisova) wrote2009-07-15 07:18 pm
tamara_borisova) wrote2009-07-15 07:18 pm
К вопросу о славе
Что слава?— Яркая заплата
На ветхом рубище певца.
[Автора угадайте]
Как всегда при походе за кошачьим кормом, принесла домой в сумке очередной подарок жизни.
Правда, случилось это событие не сегодня, а много лет назад, когда я работала (примерно в 1982–3 году) в городской средней школе (не вечерней, где я начинала свой короткий, но славный путь школьной училки, и не сельской, где заканчивала... правильно, итого три года обязательной отработки, после которой — и после ещё четырёх лет работы в альмаматерном институте на кафедре русского языка — я окончательно и бесповоротно покинула ниву просвещения).
Вместе со мной работала Галина Владимировна, Галя, моя ровесница (нас всех туда набрали молодых-зелёных — в школу-новостройку в спальном микрорайоне под номером девять, сейчас там уже возник целый новый город, а количество микрорайонов достигло двенадцати), преподававшая музыку. (И я её встретила сегодня на рынке после многолетней разлуки: она уезжала в Москву к дочери нянчить внучку.)
На переменах она играла нам на школьном пианино классику или музыку собственного сочинения, ходили мы к ней и домой, где нас встречал её — тогда четырёхлетний, а сейчас... о ужас, тридцати с лишним! — сынок Тарас.
Ребёнок пошёл в маму*: уже тогда он осваивал инструмент, чаще всего сидя на маминых руках, теперь же вырос, стал композитором (работает где-то в Киеве) и учит играть на пианино своего сына...
И вот однажды мы пришли к Гале вечером, Тарасик залез на ручки к маме, внимательно послушал вместе с нами Моцарта и спросил:
– Мама, а музыка нас тоже слушает?
Задал гениальный вопрос (на всю жизнь врезавшийся мне в память), слез с маминых ручек и пошёл сначала на горшок, а потом в постельку.
И на следующий день наверняка забыл.
А мы-то, взрослые (и первый аз грешный**), — уж точно носились бы со своим гениальным текстом, как с писаной торбой, ссылались бы на себя, говорили бы: «как я уже отмечал в девяносто девятом томе своего собрания сочинений...».
Примечание
* Это не тот ребёнок, который с диапазоном, — другой.
** Тут некоторая экзистенциальная сложность в связи с гендерной дискриминацией: как сказать — аз грешная? или аз сосуд греха?
© Тамара Борисова
Если вы видите эту запись не на страницах моего журнала http://tamara-borisova.livejournal.com и без указания моего авторства — значит, текст уворован ботами или плагиаторами (что, в принципе, одно и то же).
На ветхом рубище певца.
[Автора угадайте]
Как всегда при походе за кошачьим кормом, принесла домой в сумке очередной подарок жизни.
Правда, случилось это событие не сегодня, а много лет назад, когда я работала (примерно в 1982–3 году) в городской средней школе (не вечерней, где я начинала свой короткий, но славный путь школьной училки, и не сельской, где заканчивала... правильно, итого три года обязательной отработки, после которой — и после ещё четырёх лет работы в альмаматерном институте на кафедре русского языка — я окончательно и бесповоротно покинула ниву просвещения).
Вместе со мной работала Галина Владимировна, Галя, моя ровесница (нас всех туда набрали молодых-зелёных — в школу-новостройку в спальном микрорайоне под номером девять, сейчас там уже возник целый новый город, а количество микрорайонов достигло двенадцати), преподававшая музыку. (И я её встретила сегодня на рынке после многолетней разлуки: она уезжала в Москву к дочери нянчить внучку.)
На переменах она играла нам на школьном пианино классику или музыку собственного сочинения, ходили мы к ней и домой, где нас встречал её — тогда четырёхлетний, а сейчас... о ужас, тридцати с лишним! — сынок Тарас.
Ребёнок пошёл в маму*: уже тогда он осваивал инструмент, чаще всего сидя на маминых руках, теперь же вырос, стал композитором (работает где-то в Киеве) и учит играть на пианино своего сына...
И вот однажды мы пришли к Гале вечером, Тарасик залез на ручки к маме, внимательно послушал вместе с нами Моцарта и спросил:
– Мама, а музыка нас тоже слушает?
Задал гениальный вопрос (на всю жизнь врезавшийся мне в память), слез с маминых ручек и пошёл сначала на горшок, а потом в постельку.
И на следующий день наверняка забыл.
А мы-то, взрослые (и первый аз грешный**), — уж точно носились бы со своим гениальным текстом, как с писаной торбой, ссылались бы на себя, говорили бы: «как я уже отмечал в девяносто девятом томе своего собрания сочинений...».
Примечание
* Это не тот ребёнок, который с диапазоном, — другой.
** Тут некоторая экзистенциальная сложность в связи с гендерной дискриминацией: как сказать — аз грешная? или аз сосуд греха?
© Тамара Борисова
Если вы видите эту запись не на страницах моего журнала http://tamara-borisova.livejournal.com и без указания моего авторства — значит, текст уворован ботами или плагиаторами (что, в принципе, одно и то же).
no subject
Ну, гормоны забивают, пубертаты, то-сё...
А вот потом? Почему перестаём спрашивать о таком? Боимся? Не получаем ответа и оттого умолкаем? Боимся узнать, кто нас смотрит и слушает?..
no subject
no subject