tamara_borisova (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
tamara_borisova) wrote2012-01-18 09:43 pm
tamara_borisova) wrote2012-01-18 09:43 pm
Волшебная сила искусства
Мне жалко, что теперь зима
И комаров не слышно в доме,
Но ты напомнила сама
О легкомысленной соломе.
Стрекозы вьются в синеве...
Осип Мандельштам
И ты держала сферу на ладони
Хрустальную...
Арсений Тарковский
Наверное, потому, что я думала о поздравлении для Лиды, заготовленном заранее, вчера утром мне приснился дивный сон, цветово и отчасти сюжетно выросший из поздравительного лоскута.
Я помнила во сне, что у нас холодная и снежная погода, но ни холода, ни снега в сновидении не было.
Я ходила по своему саду, в котором — как всегда и в реале, под ближними к дому абрикосами, — сидели мои «театральные» (с которыми я работала в театре) и другие гости, и видела чудеса: во влажном и тёплом воздухе (надышанном просыпающимися растениями) всё цвело и пахло — и давало плоды: я трогала руками и лелеяла в ладонях огромные крупные грозди белого и синего винограда, появившиеся по какой-то случайно открытой мной «озимой» методике: будто бы виноград, напитавшийся снежным холодом, начинал давать плоды в самом начале весны (о которой символизировали подснежники, вылезшие из земли и присыпанные сверкающими крупочками рыхлых остатков снежного покрова), и во сне я знала название этого метода: прикорневое созревание винограда.
Я взвешивала на ладонях живые эти, громадные кисти, с упругими ягодами, чуть приплюснутыми, как земной шар у полюсов, с непременно одной самой крупной центральной, у основания кисти, и с постепенно уменьшающимися к её верхушке, но всё равно более крупными, чем обычно, очень плотными, сильными, пружинящими, как мяч, ягодами, исполненными зрелой мощи и торжества жизни...
Один куст был белый, то есть светло-зелёный (на самом деле там растёт синий виноград неопознанной породы, сладкий и вкусный, его сажала из крохотной лозы четыре года назад я, на участке до меня винограда вообще не было), рядом с огромным кустом розы, тоже посаженной мной тогда же из прутика, а второй — даже не куст, а целая пышная гирлянда, — синий, — вольготно расположился у меня на крыльце (в реальности там над крыльцом нависли ветки абрикоса, а на стене летом вьётся какая-то неопознанная лиана, с листьями, похожими на виноградные: зимой она отмирает до самого корня, а весной самовозрождается), образовав пышную полукруглую арку, точнее даже, не арку, а хогартовскую beautiful line: S-образную «боковую» линию, подхваченную модерном, сецессией и прочими утончёнными течениями искусства рубежа ХIХ-ХХ веков...
И этот синий... нет, лилово-фиолетовый виноград, цвета сирени... анютиных глазок, или «толковых лиловых» чернил, — благоухающий, источающий скорее даже не запах, а благовоние (если бы благовония могли быть влажными и живыми), весь усеян не только крупными «прикорневыми» упругими гроздьями, но и... лиловыми цветами, в которых всё колышется, дышит, живёт и тянется ко мне радостью: пестики, тычинки, лепестки, всё такое тонкое и округлое, сквозящее и плотное, — вся эта колышущаяся радость так невыразимо прекрасна и добра ко мне, — ждёт моей похвалы и одобрения, ответной радости... и я даю им эту ответную радость — прикасаюсь, держу, как «сферу», на ладони, ласкаю взглядом, всей душой, сердцем, каждой клеточкой тела...
Потом отхожу от крыльца и замечаю белые нежные атласистые тельца луковиц лилий, неосторожно высунувшихся из почвы, насыпанной в какие-то специальные ящички, и, не стесняясь присутствия гостей, разговариваю с ними (луковичками), сюсюкаю (я и в реальности разговариваю с растениями: позапрошлой осенью я посадила чёрную шелковицу, а минувшей весной белую, купила уже большим, но мёртвым и на вид суховатым деревцем, и всё боялась, что не оживёт, и ходила поливала каждый день, приговаривая: просыпайся, я тебя очень люблю и жду, — а когда она проснулась, сказала ей, умильно и по-детски коверкая слова: проснулась? с добрым утром! — ...за лето вымахало пышно-зелёное дерево, густо покрывшееся резными листочками).
Говорю луковичкам: ну что же вы высунулись, дурочки? замёрзнете... И присыпаю их белые бока каким-то светлым и очень чистым мелюсеньким песочком, похожим на пыль, вроде как одеяльцем укрываю.
И снова окидываю взором весь согласно цветущий, веющий цветным теплом сад, и преисполняюсь благоговения перед чудом торжествующей жизни.
Я, конечно, понимаю прекрасно, что это невиданной силы компенсаторный сон за все мучения, самый красивый из всех компенсаторных, виденных мной за жизнь.
И он греет меня, овевая теплом своего живого дыхания, вот уже два дня...
...Сначала зацветёт сирень (у меня уже две аллеи, продольная и поперечная, не считая одиночных кустов), потом ирисы и пионы (я в этом году привезла вишнёвый и белый из домрайсада, Мария Прокофьевна выкопала мне, а то у меня только розовые), потом розы, виноград и лилии, а совсем сначала вылезут полосатенькие бело-сиреневые крокусы и белые и фиолетовенькие фиалочки, и будет трепетать крыльями стая анютиных глазок, и будет звучать музыка сфер...
Подождём.
Музыкальный киоск
Отсюда.
И комаров не слышно в доме,
Но ты напомнила сама
О легкомысленной соломе.
Стрекозы вьются в синеве...
Осип Мандельштам
И ты держала сферу на ладони
Хрустальную...
Арсений Тарковский
Наверное, потому, что я думала о поздравлении для Лиды, заготовленном заранее, вчера утром мне приснился дивный сон, цветово и отчасти сюжетно выросший из поздравительного лоскута.
Я помнила во сне, что у нас холодная и снежная погода, но ни холода, ни снега в сновидении не было.
Я ходила по своему саду, в котором — как всегда и в реале, под ближними к дому абрикосами, — сидели мои «театральные» (с которыми я работала в театре) и другие гости, и видела чудеса: во влажном и тёплом воздухе (надышанном просыпающимися растениями) всё цвело и пахло — и давало плоды: я трогала руками и лелеяла в ладонях огромные крупные грозди белого и синего винограда, появившиеся по какой-то случайно открытой мной «озимой» методике: будто бы виноград, напитавшийся снежным холодом, начинал давать плоды в самом начале весны (о которой символизировали подснежники, вылезшие из земли и присыпанные сверкающими крупочками рыхлых остатков снежного покрова), и во сне я знала название этого метода: прикорневое созревание винограда.
Я взвешивала на ладонях живые эти, громадные кисти, с упругими ягодами, чуть приплюснутыми, как земной шар у полюсов, с непременно одной самой крупной центральной, у основания кисти, и с постепенно уменьшающимися к её верхушке, но всё равно более крупными, чем обычно, очень плотными, сильными, пружинящими, как мяч, ягодами, исполненными зрелой мощи и торжества жизни...
Один куст был белый, то есть светло-зелёный (на самом деле там растёт синий виноград неопознанной породы, сладкий и вкусный, его сажала из крохотной лозы четыре года назад я, на участке до меня винограда вообще не было), рядом с огромным кустом розы, тоже посаженной мной тогда же из прутика, а второй — даже не куст, а целая пышная гирлянда, — синий, — вольготно расположился у меня на крыльце (в реальности там над крыльцом нависли ветки абрикоса, а на стене летом вьётся какая-то неопознанная лиана, с листьями, похожими на виноградные: зимой она отмирает до самого корня, а весной самовозрождается), образовав пышную полукруглую арку, точнее даже, не арку, а хогартовскую beautiful line: S-образную «боковую» линию, подхваченную модерном, сецессией и прочими утончёнными течениями искусства рубежа ХIХ-ХХ веков...
И этот синий... нет, лилово-фиолетовый виноград, цвета сирени... анютиных глазок, или «толковых лиловых» чернил, — благоухающий, источающий скорее даже не запах, а благовоние (если бы благовония могли быть влажными и живыми), весь усеян не только крупными «прикорневыми» упругими гроздьями, но и... лиловыми цветами, в которых всё колышется, дышит, живёт и тянется ко мне радостью: пестики, тычинки, лепестки, всё такое тонкое и округлое, сквозящее и плотное, — вся эта колышущаяся радость так невыразимо прекрасна и добра ко мне, — ждёт моей похвалы и одобрения, ответной радости... и я даю им эту ответную радость — прикасаюсь, держу, как «сферу», на ладони, ласкаю взглядом, всей душой, сердцем, каждой клеточкой тела...
Потом отхожу от крыльца и замечаю белые нежные атласистые тельца луковиц лилий, неосторожно высунувшихся из почвы, насыпанной в какие-то специальные ящички, и, не стесняясь присутствия гостей, разговариваю с ними (луковичками), сюсюкаю (я и в реальности разговариваю с растениями: позапрошлой осенью я посадила чёрную шелковицу, а минувшей весной белую, купила уже большим, но мёртвым и на вид суховатым деревцем, и всё боялась, что не оживёт, и ходила поливала каждый день, приговаривая: просыпайся, я тебя очень люблю и жду, — а когда она проснулась, сказала ей, умильно и по-детски коверкая слова: проснулась? с добрым утром! — ...за лето вымахало пышно-зелёное дерево, густо покрывшееся резными листочками).
Говорю луковичкам: ну что же вы высунулись, дурочки? замёрзнете... И присыпаю их белые бока каким-то светлым и очень чистым мелюсеньким песочком, похожим на пыль, вроде как одеяльцем укрываю.
И снова окидываю взором весь согласно цветущий, веющий цветным теплом сад, и преисполняюсь благоговения перед чудом торжествующей жизни.
Я, конечно, понимаю прекрасно, что это невиданной силы компенсаторный сон за все мучения, самый красивый из всех компенсаторных, виденных мной за жизнь.
И он греет меня, овевая теплом своего живого дыхания, вот уже два дня...
...Сначала зацветёт сирень (у меня уже две аллеи, продольная и поперечная, не считая одиночных кустов), потом ирисы и пионы (я в этом году привезла вишнёвый и белый из домрайсада, Мария Прокофьевна выкопала мне, а то у меня только розовые), потом розы, виноград и лилии, а совсем сначала вылезут полосатенькие бело-сиреневые крокусы и белые и фиолетовенькие фиалочки, и будет трепетать крыльями стая анютиных глазок, и будет звучать музыка сфер...
Подождём.
Музыкальный киоск
Отсюда.
© Тамара Борисова
Если вы видите эту запись не на страницах моего журнала http://tamara-borisova.livejournal.com и без указания моего авторства — значит, текст уворован ботами-плагиаторами.
no subject
И это если учесть, что голова болела от упавшего давления (у меня по утрам иной раз падает так, что аж шатаюсь, пока до кофе добреду).
no subject
no subject
Ага, прям радость жизни...