tamara_borisova (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
tamara_borisova) wrote2010-06-12 01:27 am
tamara_borisova) wrote2010-06-12 01:27 am
Бабушка слева, дедушка справа
Да как же это вышло-то,
Что всё шелками вышито
Судьбы моей простое полотно?
Этот документ, рассказывающий о жизни семьи моего отца, я так и положу в общий короб с лоскутами, ничего к нему не пришивая и не отрезая — цельным куском небелёного холста.
Он написан одной из папиных сестёр — старшей из выживших: Ниной Андреевной Борисовой, в замужестве Гололобовой.
Я только сканировала фотографии из тёти Нининого альбома, сделав некоторые пояснения, да прибавила несколько музыкальных иллюстраций «по контрапункту».
Автобиографическая повесть Гололобовой Н. А.
Начну с дедов-прадедов. По отцовой линии деда звали Митрофаном, а мать Аграфеной.
Жили в Орловской области, станция Отрада.
Детей в семье было много, занимались сельским хозяйством, но жили бедно.
Была у них изба, которая топилась по-чёрному, то есть печка без трубы, когда топили, дым шёл в хату, дети были полураздетые, не было во что обуваться и одеваться, а потому в школу ходили только для того, чтобы обучиться читать и писать.
Отец окончил только два класса.
По линии матери* тоже семья была многодетная. Мать моя, и кроме неё ещё четверо: двое девчат и двое хлопцев.
Жили они бедно, мать не могла даже ходить в школу, а поэтому была неграмотная.
В 1923 году отец приехал на Донбасс и стал там работать, немного позже туда же приезжает мать, познакомились они, поженились и создали семью. Было такое время, что отец содержал лавку [это было как раз время нэпа], то есть занимался торговлей, а потом, видно, выгоды с торговли не было, и отец пошёл работать в шахту, а мать управлялась по хозяйству.
Дедушка слева, бабушка справа: на обороте фотографии дедушкиной рукой написано:
«Снимок 1928 г.
На память всем родным и знакомым.
Справа А. М. Борисов, слева А. К. Борисова» — как будто без этих «топографических пояснений» не было бы понятно, где там кто...
Дедушку звали Андрей Митрофанович, бабушку — Анастасия Климентьевна (в девичестве — Корнеева)
Нас в семье было восьмеро, пять живых и трое умерло, две девочки — Лида и Надя — умерли маленькие, а старшая сестра Шура была на войне, пришла контуженная, разволновавшись однажды на работе, она умерла в возрасте 22-х лет. Я тогда пошла только в первый класс. Это было осенью, помню тот день, когда мама приехала с похорон и сильно плакала, мне тогда было 8 лет, я тоже плакала, жалко было сестричку.
Опишу немного о войне. Мне было тогда три года, но кое-что, как во сне, помнится. Отец мой инвалид, поэтому в армию его не взяли.
Война нас застала на Донбассе.
Мать в 1941 году парализовало, у неё не работали руки и ноги. Так как немцы оккупировали посёлок, где мы жили, нам пришлось пешими уходить через Мелитополь на Кубань.
Отец нас, трёх девчат, положил на тачку, и маму вместе с нами, и вёз на себе с Донбасса на Кубань.
По дороге мы натерпелись горя, голодные и холодные. Старшие братья Володя и Алексей** ходили по огородам и собирали где кочанчик кукурузы, где пшенички, где, может, какие овощи остались, приносили нам и матери, жевали сырую кукурузу, сделали из тряпок соску и кормили меньшую сестричку, чтобы она не умерла с голоду, и так шли много дней и ночей, проходя по 30 километров.
Вот они едут с Донбасса на Кубань — на тачке:
Танго «A Roman Guitar» (1934). Композитор Эльдо ди Лаццаро. Запись 1939 г.
Когда пришли на Кубань, то там было уже поспокойнее, отец работал в колхозе, брат старший [Володя — мой папа] тоже помогал, хотя и там были немцы, но хоть поесть что-то зарабатывали.
Мать вылечила сама себя. Ведь во время войны не было никаких лекарств. То ли судьба над ней смилостивилась. Когда проходили через Мелитополь, то на некоторое время останавливались в немецкой колонии Клефельд. Там братья обнаружили склад с овощами, он горел, и там было много лука, который сверху обгорел, а внутри был ещё хороший, так вот братья носили маме этот лук, и она его ела столько, сколько могла съесть, а ещё ела белую акацию и лежала на солнце, и болезнь её отпустила. Она сначала стала ходить с палочкой, ну а потом всё лучше и лучше, пока совсем не поправилась***.
После освобождения Донбасса родители мои вместе с нами приехали на посёлок Воровский, шахта им. Орджоникидзе, заняли однокомнатную квартиру в старых бараках, и там проходило наше детство, а было это в 1944 году.
Была ещё война, но шахта работала, стране нужен был уголь, отец поступил на шахту путевым рабочим.
Время было очень трудное, хлеба давали по карточкам 1 кг 200 г да на нас, иждивенцев, по 200 г, голодали, были пухлые, помню, сестричка Валя просила у мамы: «Мамочка, дай и мне горсточку пшенички, я буду её по зёрнышку, как птичка, клевать...».
Бабушка Настя со своими детьми
Особенно трудно было в 1947 году, на посёлке много умирало людей от голода, ну а нас родители спасали чем могли, мама, бедная, ходила пешком за 7 км и на себе несла по 30 кг каунов****, чтобы у нас продать и заработать нам на булку хлеба.
Господи, чего только не ели в голодовку! Борщ из лебеды и моллюсков, которые отец ловил в ставке на Ганзовке...
Танго «Брызги шампанского»
А в чём мы ходили? Помню, в первый класс пошла в пальто, перешитом из сестриной «москвички»*****, а ботинки отец перешил из своих рабочих.
Вообще нищета была сплошная. В одной комнате нас жило семь человек. Братья уже взрослые, а мы, маленькие, спали на полу, потому что кровати негде было ставить...
Комната у нас была сырая, стены до половины мокрые, видно, где-то под фундамент подходили подземные воды.
Бедствовали мы долго, ведь работал один отец, братья Володя и Алексей были ещё молодые, их не брали на работу.
Но у нас были очень умные и хорошие родители, понимали, что надо учить детей******, братья ходили в вечернюю школу и закончили по 10 классов, а потом старший брат Володя поступил в Зерноградский сельхозинститут и учился там два года, потом перевёлся в Мелитопольский сельхозинститут и окончил его.
Алексей в это время был в армии в морских войсках, служил на Соловках.
Отслужив три года, он приехал домой и поступил в Донецкий политехнический институт, закончив его с отличием, стал работать в этом же институте сначала преподавателем, а потом защитил диссертацию и был кандидатом наук, затем доктором, работал доцентом и профессором.
Старший брат женился на приазовской девушке Жмаевой Валентине, Алексей тоже женился на Рае из Днепропетровска.
У обоих есть дети, у Володи дочери Лиля и Тамара, у Алексея сыновья Игорь и Саша*******.
Было нас трое сестёр. После войны (а это 47, 48, 49 гг.) было очень трудно.
Есть было нечего, перебивались кое-чем, чтобы не умереть с голоду. Но родители старались нас как-то накормить и ещё заставляли учиться.
В школу я пошла в 1946 году в восемь лет. Была ростом маленькая и очень по характеру стеснительная********. В школе училась хорошо, память была прекрасная, особенно любила математику, решала любые сложные задачи. Учителя были разные, но так как я училась хорошо, для меня они все были хорошие. Но мне почему-то в школе не давалось черчение, бывало, как ни начерчу, а учитель всё время ставил тройки, не знаю почему, но потом я уже не помню, или пришёл другой учитель, или я лучше стала чертить, в аттестате троек не было.
Вслед за мной через каждые два года пошли в школу и мои сестрички Маша и Валя.
Ходили в школу с матерчатыми сумками, к ним привязана чернильница с чернилами.
Помню один случай, как я чуть не отморозила ноги. Мороз был градусов 30, а я в ботиночках бежала из школы, прибежала, ноги чуть не отвалились, мама стала растирать и укутала шерстяным одеялом...
Но несмотря на бедность и нищету, мы продолжали учиться.
Вспоминаешь детство — какая это весёлая пора. На посёлке было много детворы, мы всегда играли вместе — и девочки, и мальчики, о сексе тогда не думали, была какая-то собственная мораль, ведь было стыдно, если ты будешь дружить с мальчишкой, да мне кажется, и родители даже не разрешили бы.
Вот так мы росли, три сестры, — и ссорились и мирились.
Мы с Валей закончили по 10 классов, а меньшая Маша, закончив 7 классов, поступила в сельхозтехникум на агронома где-то в Башанте и закончила его.
Валя закончила техучилище на штукатуров.
Я, окончив 10 классов в 1956 году, хотела поступить в Воскресенский виноградарский техникум, но там был большой конкурс, я поехала сдавать документы, а потом мне сказали, что большой конкурс, и я раздумала.
Алёша и Валя. Это она тогда просила зёрнышек...
Алёша и Нина
Просто Алёша
В это время Володя, мой брат, приехал жить в Приазовское, у них родилась старшая дочь Лиля, и жена его попросила, чтобы я им помогла побыть с девочкой, год я была за няньку, нянчила племянницу, а потом в 1957 году надумала поступать в Мелитопольский культпросветтехникум, поехала домой, подготовилась и вместе с сестрой Валей приехала в Мелитополь, и мы поступили в техникум.
Володя
Мне кажется, мой папа похож на своего папу:
Валя не захотела учиться, а я осталась и стала студенткой этого техникума. И началась весёлая, полуголодная жизнь. В техникуме занятия как в школе, спрашивают каждый день, но когда учить? жили в общежитии, девчата весёлые, прогутарим часов до двенадцати, а потом сидишь на занятиях и боишься, чтобы тебя не спросили. Но училась я нормально, правда, сначала по баяну ленилась заниматься, но когда завуч меня поругал, я стала заниматься хорошо, и даже учитель начал меня хвалить.
В техникуме мы получали хорошее образование, я училась на режиссёрском факультете, мы ставили пьесы и занимались музыкой.
В одной из пьес — «За двумя зайцами» — я играла две роли. Сыграла очень хорошо, комиссия поставила пятёрку.
К концу занятий в техникуме я хорошо играла на баяне такие вещи, как «Русский перепляс», вальс «Осенний сон».
В техникуме я дружила с мальчиком Володей Жмуденко. Отношения у нас были чистые, дружили мы с ним на втором курсе.
По окончании техникума нас направили на работу. Я попросилась на родину, т.е. меня направили в Донецкую обл., Ольгинский р-н, пос. Александринка, завклубом.
В посёлке культпросветработа была не на должном уровне.
Когда я приехала, там крутили только кино.
Ну, я начала проводить танцы и организовала художественную самодеятельность.
Тётя Нина — культпросветработник:
С Володей мы расстались просто по глупости, я принцип поставила, мне показалось, что ему нужна не я, а богатство, ну и я ему написала обидное письмо, после чего он со мной порвал все отношения, но для меня это ничего не значило, потому что я никакой любви к нему не испытывала.
После направления в пос. Александринку два года я работала завклубом, время было весёлое, но работа мне не нравилась, хотелось, чтобы был порядок в клубе, но меня не слушались, особенно мужчины. Поэтому, когда я приехала в отпуск к брату Володе в Приазовское, он предложил переехать к нему жить и работать в ДК.
В 1960 году я переехала в Приазовское и стала работать методистом в ДК.
Здесь я встретила сначала парня Толика Виенко, но повстречались мы с ним недолго, не сошлись характерами.
В октябре 1961 года я познакомилась с мужем — Виктором Гололобовым, и в декабре 1961-го мы расписались. В январе 1962 справили свадьбу и стали жить в доме его матери.
Очень плохая жизнь была в их доме, сёстры Вера и Нина были против меня, да и мать тоже, очень необщительные они люди и ненавистные. У нас были частые ссоры, муж пил, и покоя не было.
После ссоры в апреле 1962 г. мы ушли на квартиру к Викторовой тётке бабе Уле. Здесь жизнь была поспокойнее, но муж продолжал пить [и пил всю жизнь, практически до самой своей смерти, так что тёте Нине пришлось хлебнуть горя вдоволь], и жили мы бедно, так как заработки у нас были маленькие, у мужа 70 рублей и у меня 30.
Но живя на квартире, мы начали строить себе времянку.
Муж пригласил своих рабочих, и сделали саман*********.
Летом начали строить времянку, к сентябрю мы её построили, помогли его родственники, а брат мой помог стройматериалами.
В октябре 14 числа у меня родился сын Василий.
Времянка была не оборудована как следует. Было холодно, печка грела плохо, поэтому сын простудился и заболел, месяц я лежала с ним в больнице.
Был он очень беспокойный, по ночам плохо спал, то ли у него что-то болело, до трёх его месяцев я не могла спокойно спать.
Муж помогал мне мало и продолжал свои попойки. Был он грубый, несдержанный, жили мы с ним очень плохо.
Когда сыну исполнилось 9 месяцев, я отнесла его в ясли, и там он и начал свой путь самостоятельности.
Я работала в школе секретарём и занималась воспитанием сына.
В 1964 году я поступила в пединститут на специальность математика и в 1970 окончила его. В 1967 году стала работать учителем математики в Приазовской СШ. Сначала мне дали 4-е классы; дети были умные, знания были разные, были и слабые, но я учила всех как могла.
Тётя Нина — учительница
Затем мне дали класс 5-В, дети с периферии. Дети очень добрые, но по знаниям слабенькие. Были и нарушители дисциплины. Вела я их до 8-го класса, а затем класс расформировали, более сильные по знаниям дети пошли в 9-й класс, а слабые устраивались кто где.
В 1973 году я взяла 4-Б класс. Класс хороший, было много детей, которые учились хорошо. Класс был очень дружный, дети ко мне относились с уважением, я учила их до 10 класса, который они закончили в 1979 году.
Очень жаль было с ними расставаться, для меня они всегда останутся родными и самыми любимыми учениками.
В 1980 году мне дали 5-В класс. Класс средний, были и хорошие дети, но по знаниям класс слабый. Я старалась учить всех детей. В 1986 году они окончили 10 классов. Но по сравнению с выпуском 1979 года класс был не очень дружным, и отношения с детьми были самые разные.
Были хорошие ученики Варбанская, Попова, Бургазли, Яценко, но были такие, кто не хотел учиться, несмотря на то, что родители их заставляли. После их выпуска я работала уже просто учителем математики, работала добросовестно, старалась, дети меня уважали, но со стороны дирекции поощрений было мало, потому что я всегда старалась поступать справедливо и дирекции говорила правду, из-за чего и было недовольство мной.
В 1990 году я перешла работать в детский сад «Солнышко» и работала до 1995 года. В детском саду дирекция относилась ко мне хорошо, много было благодарностей.
В 1995 году я ушла на пенсию и два года была дома, занималась домашними делами.
В 1998 году пошла работать в Приазовское ПТУ учителем математики и работала до 2005 года. Ученики были слабые и непослушные, но я старалась им объяснять материал и работала добросовестно. В коллективе меня уважали — и дирекция, и учащиеся. Коллектив был хороший, часто отмечали дни рождения и праздники. Работой в ПТУ я довольна.
Хотя условия работы были плохие, было очень холодно, но несмотря ни на что мы работали добросовестно.
В 1999 году у меня умер муж, я осталась одна, но продолжала трудиться и на огороде, и на работе, на работе я была среди людей, и время проходило незаметно.
С 2005 года, когда я рассчиталась с работы, стало скучно без общества, по вечерам я ходила к соседям Жене Шаповаловой и Вале Слесь, смотрела телевизор, нам не было скучно, по вечерам мы собирались и обсуждали разные новости.
Скучно стало после смерти моих соседушек Жени и Вали...
Сейчас для меня, конечно, очень тоскливое время.
Жара стоит уже четвёртый месяц, и ни одного дождя, а температура под сорок в тени, поэтому всё отражается на здоровье.
Хожу как во сне, а ноги как не мои.
Написано на протяжении 1998–2007 гг.
...Так получилось, что дедушку и бабушку со стороны папы я видела мало: дедушку всего раз или два в жизни, бабушку — точно два: первый раз, когда они вместе с дедушкой Андреем приезжали к нам в гости в Балки, мой домрайсад номер два (мне было тогда лет одиннадцать), а второй — уже в Сумах, когда бабушке Насте было за восемьдесят, а мне шестнадцать или семнадцать.
Ещё раз я её видела, не видя: мама моя говорила, что когда я родилась, бабушка Настя посмотрела на меня и сказала, сокрушённо покачав головой:
— Куца! Куца (в смысле коротка, коротковата)!..
(А бабушка Маруся, конечно же, не удержалась и одёрнула:
— Сваха, ну так это ж не заяц...)
Мама часто повторяла, глядя на мои 167 см против своих 159:
— Ничего себе «куца» выросла!..
Тётю Валю, тётю Машу (и детей: тёти Машиных Вадика, Лилю и тёти Валину Нину) я видела один раз в жизни, когда мне было 25 лет, дядю Алёшу — дважды, и только Юлю, старшую тёти Валину дочь, видела чаще, и мы поддерживаем с ней хотя бы телефонное общение, а вот дяди Алёшиных Сашу и Игоря я вообще не видела никогда.
Только с тётей Ниной мы видимся ежегодно, повезло нам обеим, что живёт она в Приазовье.
Очевидно, были на то причины, какой-то разлом в семье, который я всю жизнь ощущала смутно, а теперь — ясно и остро.
Я попыталась его хоть немного «соединить» не так давно, но, наверное, слишком поздно или невозможно, есть в мире какие-то необратимые вещи, не поддающиеся «повороту» реки.
В нашу последнюю встречу бабушка Настя крепко обняла меня на прощание, поцеловала и сказала с горькой интонацией:
— Прости меня, внучечка, что я мало тебя знала и любила...
И заплакала.
И я мало «знала и любила» весь папин род, будучи и внешне, и по характеру, и по всем «внутренним свойствам» ближе к маминым корням.
Но чем ближе к началу кольца заворачивает мой жизненный путь, тем больше я замечаю в себе глубинных черт характера или даже мелких привычек — борисовских, а не только жмаевских.
И потому в знак своей запоздалой любви к ним я кладу в свой короб этот простой холщовый лоскут, на котором вышиты шёлком: бабушка слева, дедушка справа, а посредине — целая жизнь...
* Родителей бабушки Насти звали Климентий и Татьяна.
** Папа мой родился 27 августа 1927 года, дядя Алёша — 12 марта 1929 года, хотя почему-то официально у него в паспорте потом был записан 1931 год; тётя Нина — 2 марта 1938 года, тётя Маша — которую кормили через тряпочку — 9 декабря 1941, тётя Валя — 6 февраля 1940.
*** Потом бабушка Настя всю жизнь была травница, прожила восемьдесят четыре года, никогда не носила очков и не ходила по больницам: когда она умерла и потребовалась справка о её смерти, в местной больнице не оказалось даже карточки, пришлось заводить специально.
**** Кавунов, местное название арбузов (от укр. кавуни [кавуны]).
***** Так почему-то назывались чёрные и коричневые приталенные плюшевые полупальто с крупными пуговицами, я такое пальто ещё застала у бабушки Маруси и её подруг — уже потом, на моей памяти, они перешли в разряд домашних «похозяйственных», а в раннем моём детстве это была сплошь и рядом «выходная» верхняя женская одежда.
****** Тётя Нина окончила Мелитопольский пед (как и моя мама, только мама русский филологический) и всю жизнь проработала учительницей математики в Приазовской школе, дядя Алёша (умер в 2000 году) преподавал в Донецком политехе на кафедре автоматики и телекоммуникации (с 1997 по 2000 заведовал ею), защитил докторскую диссертацию, стал академиком Украинской технологической академии, папа окончил Мелитопольский институт механизации сельского хозяйства (ныне Таврийская агротехническая академия) и работал главным инженером в разных совхозах и сельхозтехниках в Запорожской области (умер в 2006-м), Валя и Маша занимались домашним хозяйством и воспитывали детей.
******* У тёти Маши и тёти Вали тоже по двое: у тёти Маши Вадик и Лиля, у тёти Вали Юля и Нина.
******** Такой и осталась маленькой (мне под подбородок, наверное) и не столько стеснительной, сколько деликатнейшим и добрейшей души человеком: ученики её плохо слушались, пользуясь её мягкосердечием, но тем не менее уважали безмерно: приезжая в Приазовье и идя по улицам с тётей Ниной, я не могу с ней поговорить толком — постоянно кто-то бежит поздороваться, хотя бы крикнуть с противоположной стороны улицы: «Здрасьте, Нина Андреевна! Как дела?».
********* Саманные кирпичи месились из глины, соломы и конского навоза, укладывались в формы и высохшими использовались в качестве основного строительного материала — места эти степные, деревьев было мало, а силикатный кирпич стоил дорого.
Музыкальный киоск
Что всё шелками вышито
Судьбы моей простое полотно?
Этот документ, рассказывающий о жизни семьи моего отца, я так и положу в общий короб с лоскутами, ничего к нему не пришивая и не отрезая — цельным куском небелёного холста.
Он написан одной из папиных сестёр — старшей из выживших: Ниной Андреевной Борисовой, в замужестве Гололобовой.
Я только сканировала фотографии из тёти Нининого альбома, сделав некоторые пояснения, да прибавила несколько музыкальных иллюстраций «по контрапункту».
Автобиографическая повесть Гололобовой Н. А.
Начну с дедов-прадедов. По отцовой линии деда звали Митрофаном, а мать Аграфеной.
Жили в Орловской области, станция Отрада.
Детей в семье было много, занимались сельским хозяйством, но жили бедно.
Была у них изба, которая топилась по-чёрному, то есть печка без трубы, когда топили, дым шёл в хату, дети были полураздетые, не было во что обуваться и одеваться, а потому в школу ходили только для того, чтобы обучиться читать и писать.
Отец окончил только два класса.
По линии матери* тоже семья была многодетная. Мать моя, и кроме неё ещё четверо: двое девчат и двое хлопцев.
Жили они бедно, мать не могла даже ходить в школу, а поэтому была неграмотная.
В 1923 году отец приехал на Донбасс и стал там работать, немного позже туда же приезжает мать, познакомились они, поженились и создали семью. Было такое время, что отец содержал лавку [это было как раз время нэпа], то есть занимался торговлей, а потом, видно, выгоды с торговли не было, и отец пошёл работать в шахту, а мать управлялась по хозяйству.
Дедушка слева, бабушка справа: на обороте фотографии дедушкиной рукой написано:
«Снимок 1928 г.
На память всем родным и знакомым.
Справа А. М. Борисов, слева А. К. Борисова» — как будто без этих «топографических пояснений» не было бы понятно, где там кто...
Дедушку звали Андрей Митрофанович, бабушку — Анастасия Климентьевна (в девичестве — Корнеева)
Нас в семье было восьмеро, пять живых и трое умерло, две девочки — Лида и Надя — умерли маленькие, а старшая сестра Шура была на войне, пришла контуженная, разволновавшись однажды на работе, она умерла в возрасте 22-х лет. Я тогда пошла только в первый класс. Это было осенью, помню тот день, когда мама приехала с похорон и сильно плакала, мне тогда было 8 лет, я тоже плакала, жалко было сестричку.
Опишу немного о войне. Мне было тогда три года, но кое-что, как во сне, помнится. Отец мой инвалид, поэтому в армию его не взяли.
Война нас застала на Донбассе.
Мать в 1941 году парализовало, у неё не работали руки и ноги. Так как немцы оккупировали посёлок, где мы жили, нам пришлось пешими уходить через Мелитополь на Кубань.
Отец нас, трёх девчат, положил на тачку, и маму вместе с нами, и вёз на себе с Донбасса на Кубань.
По дороге мы натерпелись горя, голодные и холодные. Старшие братья Володя и Алексей** ходили по огородам и собирали где кочанчик кукурузы, где пшенички, где, может, какие овощи остались, приносили нам и матери, жевали сырую кукурузу, сделали из тряпок соску и кормили меньшую сестричку, чтобы она не умерла с голоду, и так шли много дней и ночей, проходя по 30 километров.
Вот они едут с Донбасса на Кубань — на тачке:
Танго «A Roman Guitar» (1934). Композитор Эльдо ди Лаццаро. Запись 1939 г.
Когда пришли на Кубань, то там было уже поспокойнее, отец работал в колхозе, брат старший [Володя — мой папа] тоже помогал, хотя и там были немцы, но хоть поесть что-то зарабатывали.
Мать вылечила сама себя. Ведь во время войны не было никаких лекарств. То ли судьба над ней смилостивилась. Когда проходили через Мелитополь, то на некоторое время останавливались в немецкой колонии Клефельд. Там братья обнаружили склад с овощами, он горел, и там было много лука, который сверху обгорел, а внутри был ещё хороший, так вот братья носили маме этот лук, и она его ела столько, сколько могла съесть, а ещё ела белую акацию и лежала на солнце, и болезнь её отпустила. Она сначала стала ходить с палочкой, ну а потом всё лучше и лучше, пока совсем не поправилась***.
После освобождения Донбасса родители мои вместе с нами приехали на посёлок Воровский, шахта им. Орджоникидзе, заняли однокомнатную квартиру в старых бараках, и там проходило наше детство, а было это в 1944 году.
Была ещё война, но шахта работала, стране нужен был уголь, отец поступил на шахту путевым рабочим.
Время было очень трудное, хлеба давали по карточкам 1 кг 200 г да на нас, иждивенцев, по 200 г, голодали, были пухлые, помню, сестричка Валя просила у мамы: «Мамочка, дай и мне горсточку пшенички, я буду её по зёрнышку, как птичка, клевать...».
Бабушка Настя со своими детьми
Особенно трудно было в 1947 году, на посёлке много умирало людей от голода, ну а нас родители спасали чем могли, мама, бедная, ходила пешком за 7 км и на себе несла по 30 кг каунов****, чтобы у нас продать и заработать нам на булку хлеба.
Господи, чего только не ели в голодовку! Борщ из лебеды и моллюсков, которые отец ловил в ставке на Ганзовке...
Танго «Брызги шампанского»
А в чём мы ходили? Помню, в первый класс пошла в пальто, перешитом из сестриной «москвички»*****, а ботинки отец перешил из своих рабочих.
Вообще нищета была сплошная. В одной комнате нас жило семь человек. Братья уже взрослые, а мы, маленькие, спали на полу, потому что кровати негде было ставить...
Комната у нас была сырая, стены до половины мокрые, видно, где-то под фундамент подходили подземные воды.
Бедствовали мы долго, ведь работал один отец, братья Володя и Алексей были ещё молодые, их не брали на работу.
Но у нас были очень умные и хорошие родители, понимали, что надо учить детей******, братья ходили в вечернюю школу и закончили по 10 классов, а потом старший брат Володя поступил в Зерноградский сельхозинститут и учился там два года, потом перевёлся в Мелитопольский сельхозинститут и окончил его.
Алексей в это время был в армии в морских войсках, служил на Соловках.
Отслужив три года, он приехал домой и поступил в Донецкий политехнический институт, закончив его с отличием, стал работать в этом же институте сначала преподавателем, а потом защитил диссертацию и был кандидатом наук, затем доктором, работал доцентом и профессором.
Старший брат женился на приазовской девушке Жмаевой Валентине, Алексей тоже женился на Рае из Днепропетровска.
У обоих есть дети, у Володи дочери Лиля и Тамара, у Алексея сыновья Игорь и Саша*******.
Было нас трое сестёр. После войны (а это 47, 48, 49 гг.) было очень трудно.
Есть было нечего, перебивались кое-чем, чтобы не умереть с голоду. Но родители старались нас как-то накормить и ещё заставляли учиться.
В школу я пошла в 1946 году в восемь лет. Была ростом маленькая и очень по характеру стеснительная********. В школе училась хорошо, память была прекрасная, особенно любила математику, решала любые сложные задачи. Учителя были разные, но так как я училась хорошо, для меня они все были хорошие. Но мне почему-то в школе не давалось черчение, бывало, как ни начерчу, а учитель всё время ставил тройки, не знаю почему, но потом я уже не помню, или пришёл другой учитель, или я лучше стала чертить, в аттестате троек не было.
Вслед за мной через каждые два года пошли в школу и мои сестрички Маша и Валя.
Ходили в школу с матерчатыми сумками, к ним привязана чернильница с чернилами.
Помню один случай, как я чуть не отморозила ноги. Мороз был градусов 30, а я в ботиночках бежала из школы, прибежала, ноги чуть не отвалились, мама стала растирать и укутала шерстяным одеялом...
Но несмотря на бедность и нищету, мы продолжали учиться.
Вспоминаешь детство — какая это весёлая пора. На посёлке было много детворы, мы всегда играли вместе — и девочки, и мальчики, о сексе тогда не думали, была какая-то собственная мораль, ведь было стыдно, если ты будешь дружить с мальчишкой, да мне кажется, и родители даже не разрешили бы.
Вот так мы росли, три сестры, — и ссорились и мирились.
Мы с Валей закончили по 10 классов, а меньшая Маша, закончив 7 классов, поступила в сельхозтехникум на агронома где-то в Башанте и закончила его.
Валя закончила техучилище на штукатуров.
Я, окончив 10 классов в 1956 году, хотела поступить в Воскресенский виноградарский техникум, но там был большой конкурс, я поехала сдавать документы, а потом мне сказали, что большой конкурс, и я раздумала.
Алёша и Валя. Это она тогда просила зёрнышек...
Алёша и Нина
Просто Алёша
В это время Володя, мой брат, приехал жить в Приазовское, у них родилась старшая дочь Лиля, и жена его попросила, чтобы я им помогла побыть с девочкой, год я была за няньку, нянчила племянницу, а потом в 1957 году надумала поступать в Мелитопольский культпросветтехникум, поехала домой, подготовилась и вместе с сестрой Валей приехала в Мелитополь, и мы поступили в техникум.
Володя
Мне кажется, мой папа похож на своего папу:
Валя не захотела учиться, а я осталась и стала студенткой этого техникума. И началась весёлая, полуголодная жизнь. В техникуме занятия как в школе, спрашивают каждый день, но когда учить? жили в общежитии, девчата весёлые, прогутарим часов до двенадцати, а потом сидишь на занятиях и боишься, чтобы тебя не спросили. Но училась я нормально, правда, сначала по баяну ленилась заниматься, но когда завуч меня поругал, я стала заниматься хорошо, и даже учитель начал меня хвалить.
В техникуме мы получали хорошее образование, я училась на режиссёрском факультете, мы ставили пьесы и занимались музыкой.
В одной из пьес — «За двумя зайцами» — я играла две роли. Сыграла очень хорошо, комиссия поставила пятёрку.
К концу занятий в техникуме я хорошо играла на баяне такие вещи, как «Русский перепляс», вальс «Осенний сон».
В техникуме я дружила с мальчиком Володей Жмуденко. Отношения у нас были чистые, дружили мы с ним на втором курсе.
По окончании техникума нас направили на работу. Я попросилась на родину, т.е. меня направили в Донецкую обл., Ольгинский р-н, пос. Александринка, завклубом.
В посёлке культпросветработа была не на должном уровне.
Когда я приехала, там крутили только кино.
Ну, я начала проводить танцы и организовала художественную самодеятельность.
Тётя Нина — культпросветработник:
С Володей мы расстались просто по глупости, я принцип поставила, мне показалось, что ему нужна не я, а богатство, ну и я ему написала обидное письмо, после чего он со мной порвал все отношения, но для меня это ничего не значило, потому что я никакой любви к нему не испытывала.
После направления в пос. Александринку два года я работала завклубом, время было весёлое, но работа мне не нравилась, хотелось, чтобы был порядок в клубе, но меня не слушались, особенно мужчины. Поэтому, когда я приехала в отпуск к брату Володе в Приазовское, он предложил переехать к нему жить и работать в ДК.
В 1960 году я переехала в Приазовское и стала работать методистом в ДК.
Здесь я встретила сначала парня Толика Виенко, но повстречались мы с ним недолго, не сошлись характерами.
В октябре 1961 года я познакомилась с мужем — Виктором Гололобовым, и в декабре 1961-го мы расписались. В январе 1962 справили свадьбу и стали жить в доме его матери.
Очень плохая жизнь была в их доме, сёстры Вера и Нина были против меня, да и мать тоже, очень необщительные они люди и ненавистные. У нас были частые ссоры, муж пил, и покоя не было.
После ссоры в апреле 1962 г. мы ушли на квартиру к Викторовой тётке бабе Уле. Здесь жизнь была поспокойнее, но муж продолжал пить [и пил всю жизнь, практически до самой своей смерти, так что тёте Нине пришлось хлебнуть горя вдоволь], и жили мы бедно, так как заработки у нас были маленькие, у мужа 70 рублей и у меня 30.
Но живя на квартире, мы начали строить себе времянку.
Муж пригласил своих рабочих, и сделали саман*********.
Летом начали строить времянку, к сентябрю мы её построили, помогли его родственники, а брат мой помог стройматериалами.
В октябре 14 числа у меня родился сын Василий.
Времянка была не оборудована как следует. Было холодно, печка грела плохо, поэтому сын простудился и заболел, месяц я лежала с ним в больнице.
Был он очень беспокойный, по ночам плохо спал, то ли у него что-то болело, до трёх его месяцев я не могла спокойно спать.
Муж помогал мне мало и продолжал свои попойки. Был он грубый, несдержанный, жили мы с ним очень плохо.
Когда сыну исполнилось 9 месяцев, я отнесла его в ясли, и там он и начал свой путь самостоятельности.
Я работала в школе секретарём и занималась воспитанием сына.
В 1964 году я поступила в пединститут на специальность математика и в 1970 окончила его. В 1967 году стала работать учителем математики в Приазовской СШ. Сначала мне дали 4-е классы; дети были умные, знания были разные, были и слабые, но я учила всех как могла.
Тётя Нина — учительница
Затем мне дали класс 5-В, дети с периферии. Дети очень добрые, но по знаниям слабенькие. Были и нарушители дисциплины. Вела я их до 8-го класса, а затем класс расформировали, более сильные по знаниям дети пошли в 9-й класс, а слабые устраивались кто где.
В 1973 году я взяла 4-Б класс. Класс хороший, было много детей, которые учились хорошо. Класс был очень дружный, дети ко мне относились с уважением, я учила их до 10 класса, который они закончили в 1979 году.
Очень жаль было с ними расставаться, для меня они всегда останутся родными и самыми любимыми учениками.
В 1980 году мне дали 5-В класс. Класс средний, были и хорошие дети, но по знаниям класс слабый. Я старалась учить всех детей. В 1986 году они окончили 10 классов. Но по сравнению с выпуском 1979 года класс был не очень дружным, и отношения с детьми были самые разные.
Были хорошие ученики Варбанская, Попова, Бургазли, Яценко, но были такие, кто не хотел учиться, несмотря на то, что родители их заставляли. После их выпуска я работала уже просто учителем математики, работала добросовестно, старалась, дети меня уважали, но со стороны дирекции поощрений было мало, потому что я всегда старалась поступать справедливо и дирекции говорила правду, из-за чего и было недовольство мной.
В 1990 году я перешла работать в детский сад «Солнышко» и работала до 1995 года. В детском саду дирекция относилась ко мне хорошо, много было благодарностей.
В 1995 году я ушла на пенсию и два года была дома, занималась домашними делами.
В 1998 году пошла работать в Приазовское ПТУ учителем математики и работала до 2005 года. Ученики были слабые и непослушные, но я старалась им объяснять материал и работала добросовестно. В коллективе меня уважали — и дирекция, и учащиеся. Коллектив был хороший, часто отмечали дни рождения и праздники. Работой в ПТУ я довольна.
Хотя условия работы были плохие, было очень холодно, но несмотря ни на что мы работали добросовестно.
В 1999 году у меня умер муж, я осталась одна, но продолжала трудиться и на огороде, и на работе, на работе я была среди людей, и время проходило незаметно.
С 2005 года, когда я рассчиталась с работы, стало скучно без общества, по вечерам я ходила к соседям Жене Шаповаловой и Вале Слесь, смотрела телевизор, нам не было скучно, по вечерам мы собирались и обсуждали разные новости.
Скучно стало после смерти моих соседушек Жени и Вали...
Сейчас для меня, конечно, очень тоскливое время.
Жара стоит уже четвёртый месяц, и ни одного дождя, а температура под сорок в тени, поэтому всё отражается на здоровье.
Хожу как во сне, а ноги как не мои.
Написано на протяжении 1998–2007 гг.
...Так получилось, что дедушку и бабушку со стороны папы я видела мало: дедушку всего раз или два в жизни, бабушку — точно два: первый раз, когда они вместе с дедушкой Андреем приезжали к нам в гости в Балки, мой домрайсад номер два (мне было тогда лет одиннадцать), а второй — уже в Сумах, когда бабушке Насте было за восемьдесят, а мне шестнадцать или семнадцать.
Ещё раз я её видела, не видя: мама моя говорила, что когда я родилась, бабушка Настя посмотрела на меня и сказала, сокрушённо покачав головой:
— Куца! Куца (в смысле коротка, коротковата)!..
(А бабушка Маруся, конечно же, не удержалась и одёрнула:
— Сваха, ну так это ж не заяц...)
Мама часто повторяла, глядя на мои 167 см против своих 159:
— Ничего себе «куца» выросла!..
Тётю Валю, тётю Машу (и детей: тёти Машиных Вадика, Лилю и тёти Валину Нину) я видела один раз в жизни, когда мне было 25 лет, дядю Алёшу — дважды, и только Юлю, старшую тёти Валину дочь, видела чаще, и мы поддерживаем с ней хотя бы телефонное общение, а вот дяди Алёшиных Сашу и Игоря я вообще не видела никогда.
Только с тётей Ниной мы видимся ежегодно, повезло нам обеим, что живёт она в Приазовье.
Очевидно, были на то причины, какой-то разлом в семье, который я всю жизнь ощущала смутно, а теперь — ясно и остро.
Я попыталась его хоть немного «соединить» не так давно, но, наверное, слишком поздно или невозможно, есть в мире какие-то необратимые вещи, не поддающиеся «повороту» реки.
В нашу последнюю встречу бабушка Настя крепко обняла меня на прощание, поцеловала и сказала с горькой интонацией:
— Прости меня, внучечка, что я мало тебя знала и любила...
И заплакала.
И я мало «знала и любила» весь папин род, будучи и внешне, и по характеру, и по всем «внутренним свойствам» ближе к маминым корням.
Но чем ближе к началу кольца заворачивает мой жизненный путь, тем больше я замечаю в себе глубинных черт характера или даже мелких привычек — борисовских, а не только жмаевских.
И потому в знак своей запоздалой любви к ним я кладу в свой короб этот простой холщовый лоскут, на котором вышиты шёлком: бабушка слева, дедушка справа, а посредине — целая жизнь...
* Родителей бабушки Насти звали Климентий и Татьяна.
** Папа мой родился 27 августа 1927 года, дядя Алёша — 12 марта 1929 года, хотя почему-то официально у него в паспорте потом был записан 1931 год; тётя Нина — 2 марта 1938 года, тётя Маша — которую кормили через тряпочку — 9 декабря 1941, тётя Валя — 6 февраля 1940.
*** Потом бабушка Настя всю жизнь была травница, прожила восемьдесят четыре года, никогда не носила очков и не ходила по больницам: когда она умерла и потребовалась справка о её смерти, в местной больнице не оказалось даже карточки, пришлось заводить специально.
**** Кавунов, местное название арбузов (от укр. кавуни [кавуны]).
***** Так почему-то назывались чёрные и коричневые приталенные плюшевые полупальто с крупными пуговицами, я такое пальто ещё застала у бабушки Маруси и её подруг — уже потом, на моей памяти, они перешли в разряд домашних «похозяйственных», а в раннем моём детстве это была сплошь и рядом «выходная» верхняя женская одежда.
****** Тётя Нина окончила Мелитопольский пед (как и моя мама, только мама русский филологический) и всю жизнь проработала учительницей математики в Приазовской школе, дядя Алёша (умер в 2000 году) преподавал в Донецком политехе на кафедре автоматики и телекоммуникации (с 1997 по 2000 заведовал ею), защитил докторскую диссертацию, стал академиком Украинской технологической академии, папа окончил Мелитопольский институт механизации сельского хозяйства (ныне Таврийская агротехническая академия) и работал главным инженером в разных совхозах и сельхозтехниках в Запорожской области (умер в 2006-м), Валя и Маша занимались домашним хозяйством и воспитывали детей.
******* У тёти Маши и тёти Вали тоже по двое: у тёти Маши Вадик и Лиля, у тёти Вали Юля и Нина.
******** Такой и осталась маленькой (мне под подбородок, наверное) и не столько стеснительной, сколько деликатнейшим и добрейшей души человеком: ученики её плохо слушались, пользуясь её мягкосердечием, но тем не менее уважали безмерно: приезжая в Приазовье и идя по улицам с тётей Ниной, я не могу с ней поговорить толком — постоянно кто-то бежит поздороваться, хотя бы крикнуть с противоположной стороны улицы: «Здрасьте, Нина Андреевна! Как дела?».
********* Саманные кирпичи месились из глины, соломы и конского навоза, укладывались в формы и высохшими использовались в качестве основного строительного материала — места эти степные, деревьев было мало, а силикатный кирпич стоил дорого.
Музыкальный киоск
© Тамара Борисова
Если вы видите эту запись не на страницах моего журнала http://tamara-borisova.livejournal.com и без указания моего авторства — значит, текст уворован ботами-плагиаторами.
no subject
Какое счастье для всего рода, что у них есть ты.
no subject
А сколько таких веточек пресекла война и голод, репрессии и просто болезни от холода и отсутствия медицинской помощи...
Сколько народа повыбито, повыморено, уничтожено, срублено под корень!
И сколько не родилось поэтому...
no subject
Какая вы все же молодец, что занялись этой благородной и такой нужной летописью. Спасибо вам!
no subject
no subject
Надо же, а стеснительность тети Нины даже в коротенькой автобиографии читается: об отношениях с людьми много.
no subject
Бесконечное терпение и всепрощение.
Такая, говорят, была бабушка Настя.
Бабушка Маруся о ней говорила: мученица...
no subject
Жаль что бабушка Настя о себе такой доверительной биографии не написала, и бабушка Маруся - и вообще все наши...
У тебя примечания так и были с самого начала зелёненькими или это ты потом уже сделала? Мне очень понравилось зелёненьким подписи и примечания. Уютно!
no subject
За остальных наших мы должны написать, а тёти Нинин стиль пронзительный - потому что когда кричат, или выпячивают страдания, - это не так страшно, как когда об ужасном - вот так спокойно и обыденно... Тогда волосы шевелятся сами по себе, а не от наших текстовых усилий.
Я от тебя ей всегда передаю, и она всегда о тебе спрашивает, вот сейчас тоже поговорили, я передала твой и передаю тебе свежий от неё.
no subject
Агась, спасибо за приветы - и мне и мой :)
no subject
no subject
no subject
no subject
Такая наступает полнота и гармония...
no subject
no subject
no subject
Как люди выдержали такую жизнь? Нищету, голод, войну, опять голод. И все выучились и сделали свою жизнь. Это какие силы надо иметь. У меня таких нет. Восхищаюсь!
Меня отдельно подкупает знакомые по собственной семейной истории названия мест, и даже годы. Кажется, что это немного роднит меня с тобой. Мелитополь, например. Бабушки что-то рассказывала, да я не запомнила. А ты вот молодец, такие вещи записываешь, публикуешь, нас приобщаешь. Это так много в голове ставит на место, релятивирует. Понимаешь, как тебе (мне) повезло в жизни.
no subject
И по судьбе и народу.
Да, я вот тоже думаю: у бабушек-дедушек и у родителей столько сил было и столько труда!
Если бы сложить весь труд, который они за жизнь выполнили, - гора бы точно до неба достала!
А мы просто ленивые и разбалованные, потому что если бы были вот так у нас: мал мала меньше, да просили бы у нас зёрнышек пшеничных - так мы не только бы за семь километров - за семьдесят бы пошли, поползли за "каунами" и зёрнышками...
no subject
В нашем поколении никто дальше дедушек -бабушек корней не знал, а пра-пра-пра-внуки бабушки Насти и дедушки Андрея будут знать как положено - до седьмого колена и обязательно скажут тебе и тете Нине большое спасибо.
А еще ко мне мысля приблудилась: получается, для извлечения корней-таки надо быть математиком, писателем или стоматологом. :)))))
no subject
Спасибо, я обязательно передам тёте Нине приветы, поклоны и пожелания, она будет очень рада.
Если бы не она - всё так и кануло бы в неизвестность, потому что другие родные по разным причинам не захотели ни фотками поделиться, ни воспоминаниями.
no subject
У меня остались письма деда и бабушки (по отцу), и читать без слёз их невозможно. Сколько люди бедствовали! И как достойно всё переносили, терпели, работали, детей растили.
В нашей семье тоже был раскол. Мама уехала от сестры из Мелитополя и навсегда порвала с ней и заодно с другой сестрой, с их детьми. Не могла простить измывательств сестры. И так она тверда была в этом разрыве, что и у меня не возникает желания найти их, узнать о них что-то. Это как предательство мамы будет.
Плюшевые полушубки помню тоже, их почти все носили. Потом как-то незаметно они исчезли.
no subject
Наверное, в каждой семье такой разлом случается - и в каком-то поколении он сильнее, а в каком-то - сходится в обратную сторону.
Что-то действует, какие-то законы.
Очевидно, нужно, чтобы что-то забылось, а что-то, наоборот, вышло на первый план.
А что касается труда - то да, горы труда, горы просто до небес... И горы горя и бед.
И как же ценны те мгновения, когда нет горя, войны, голода и холода...
no subject
no subject
no subject
И вот эти вышитые блузки, как на тёте Нине, хорошо помню, их многие взрослые тёти носили когда я была ещё девочкой.
no subject
Но нигде не объясняется, почему так назывались пальтишки.
Чёрный преимущественно плюш, покрой разный, чаще приталенные, воротники тоже по-разному сделаны.
Главная примета - огроменные такие пуговицы, сантиметров пять в диаметре.
Вот тут ещё называют - плюшки.
На фотке слева стоит бабушки Маруси родная сестра, тоже Маруся (сестра по отцу).
На ней та самая московка-москвичка:
no subject
Где-то у меня была даже фотография - мы с плюшевой Леной :) Найду, прицеплю в эту ветку.
no subject
no subject
Я в инете поискала куртку такую, только в одном месте нашла, никто о таком названии не слышал. Вот интересно... Теперь не усну :)
no subject
Я подозреваю, что могли ещё и по наименованию фабрики так назвать.
no subject
Не могу, как трогательно и забавно: слева - бабушка, справа - дедушка.
Мама моя в старости подписала себя на всех фотографиях, что вдруг потом не узнают.
no subject
Или вот ехать в деревенском автобусе и слушать журчание со всех сторон - беседы, рассказы, пересуды.
Я сейчас подписалась (настроила уведомление) на "мамин дневник" -
А записи такие: поливала, таскала воду, ходили в библиотеку и кино, на пристань, попиликала на баяне...
Ага, и надписи эти трогательные какие на фотках, тоже обожаю: "Если хочешь - то храни, а не хочешь - то порви"...
Лиля моя (родная сестра, а есть ещё Лиля у тёти Маши) похожа на папин род, на тётю Валю как-то смахивает.
no subject
no subject
no subject
no subject
Бабушка Маруся меня дразнила негативом: я летом всегда загорала от кончиков пальцев ног до кончика носа (тоже бабушкино выражение) - ровным шоколадным загаром.
А брови, ресницы и волосы - белые. Натуральный негатив - фотоплёнка.
Потом потемнели ресницы и брови, а теперь и волосы всё темнее (и седее). :))))
В детстве - особенно на фотках - я была "дюже серьёзная".
Но и дурносмехи мы с Лилей были - ой-ёй!
Ага, мама просто красавица была, очень милая по крайней мере. И смешливая...
no subject
Мою бабушку Дашу, маму моей мамы, тоже называли мученицей: неконфликтная, главное, чтобы всем было хорошо, чтобы мирно. По-моему, мы утрачивает в женщинах мягкость душевную, приобретая инфантильность и упрямство, граничащее с тупостью. Всё дозволено.
Спасибо тебе за этот лоскуток.
no subject
Всё-таки как здорово, что когда пишешь, то ясно представляешь - кому.
И как хорошо, что вы у меня есть...
В женщинах сейчас культивируется совсем иное - потребительски-животно-продажное - начало.
А уж в мужчинах!
Бедные дети...
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
Все хочу спросить - а книжку Вы напишете - а то слабо всяким "Сагам о Форсайтах"!
no subject
В ПДФке будет.
no subject
no subject