tamara_borisova (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
tamara_borisova) wrote2012-01-16 11:59 pm
tamara_borisova) wrote2012-01-16 11:59 pm
Entry tags:
Письма Г. В. Степановой. 3 марта 1983 года
Начало здесь, остальное по тегу, начинать лучше снизу, поскольку в ЖЖ записи идут «вверх ногами».
3 марта 1983
Насчёт Пикассо. Из статьи Н. А. Дмитриевой «Гротеск у Пикассо», сб. Советское искусствознание, 74, М., Сов. худ., 1975.
Сам о себе:
«Как все художники, я прежде всего живописец женщины и для меня женщина — прежде всего механизм страдания».
[«Врезка» Г. В. в текст цитаты, обозначенная большой квадратной скобкой слева на весь абзац — Т. Б.]:
От себя лично добавлю, что в этом плане (проблема и её воплощение в художественном произведении) Пикассо — как Лёв Николаевич. Только время другое. У М. Рощина в «Южной ветке», «Море волнуется», «Бабушка и внучка» — о том же.
«Наступающий век требовал переоценки ценностей — требовал иронии. Пикассо этот зов уловил...
...это не значит, что жизнь — эманация зла или что Пикассо не различает добро и зло... Но [его искусство] проникнуто чувством сложной переплетённости добра и зла в мире, что составляет сокровенный подспудный смысл его “мифа о Женщине”».
«Для Пикассо было совершенно логично решить “Войну” и “Мир” в едином, юмористическом ключе, в виде как бы кукольного театра. Здесь речь идёт не только о войне и мире, а об извечной иллюзии “ада” и “рая” — жизни беспросветно мрачной и безоблачно счастливой. Иллюзия одновременно и плодотворная, не дающая угаснуть воле к преобразованию действительности — и наивная. Художнику, который, как Пикассо, столько раз заглядывал в воронку ада, художнику, силой своей эвристической иронии так глубоко проникнувшему в диалектику добра и зла, можно было только так — в духе шутливой фантасмагории — увековечить мечту о радикальном торжестве добра, о великом царстве мира».
Думаю, что многое во времени, в искусстве, в нас самих можно понять «через Пикассо», как ХIХ век люди понимали «через Толстого и Достоевского». У них — один масштаб.
Битов, Конецкий, Диккенс и ещё кто хотите, по-моему, тоже могут быть «распознаны» таким же образом.
А Вы хорошо живёте, товарищ Борисова, — Лит. Грузию читаете! Я здесь так и не нашла, хотя прошлась по «заветным местам» [1].
О соотношении значения и понятия опять же отпишусь цитатой.
«Значение и есть специфически языковая репрезентация логических категорий, языковое представительство понятий, а язык в целокупности — предметная основа и конкретное существование логического. Язык — шкала значений, логика — шкала понятий. В логике реализуется понятийная основа языка» (с. 377)
«Логический центр есть концептуально развёрнутый психологический центр, или его понятийная душа. Психологический центр расточает и растрачивает себя в каждом новом значении как типично смысловом нюансировании, а логический центр проясняется и формируется в них. Поэтому с течением времени и преимущественно в линии коммуникации логический центр оттесняет психологический центр, который интенсивно оживает лишь в эстетическом поведении языка» (сс. 376-377)
«Метафоричность сущего подготавливает язык как типично метафорическую среду. Гармония мира именно в том, что образ высвечивает понятие, а понятие воплощается в образ. Шкала значений выстраивается не как дробь более широкой общности, а как звуковая и цветовая гамма понятий. И самый препарированный знак — поблекший образ, силой осмысления вновь вовлекаемый в границы прекрасного» (с. 411)
Э. Г. Аветян. Смысл и значение. Ереван, 1979.
Потебню можно понимать не только двояко, но и трояко:
1. личное — словарное;
2. значение — понятие;
3. значение — значение — совокупность всех «богатств» по сумме употреблений в устной и письменной речи. Напр. окно, дверь, берег, море, вода и проч., которая (сумма), очень отличаясь от словарного, тем не менее не есть понятие. Хотя, если следовать Э. Г. Аветяну, — во всех этих употреблениях будет реализовываться «понятийное ядро» (незаполненность — окно; открытость связи — дверь, и т.д.).
<Боковая врезка>:
Новикова [2] не читаю. Занята другой проблемой. Но, заглянувши в две-три страницы, была зашиблена кувалдами деревянного языка.
«Видимость или действительность, данная в личном опыте, более продуктивна для обогащения значений, чем научно-технический анализ действительности» (с. 350 — Аветян)
Насчёт отношения «общее — отдельное» — по-моему, у Ленина ясно. Текст любой, художественный в том числе, даёт, опять же, вариант отдельного.
Апрельско-майская конференция, хочу надеяться, «может иметь место», но, боясь сглаза, пока не будем уточнять.
Стих [3] мне понравился. Мерси Вам ужасное.
Откуда? Англия? Америка? Австралия?
Долго трудились? — Впечатление лёгкости, «с маху» взятого препятствия.
Роспись
Примечания
1. Я прочитала битовский «Вкус» в журнале «Литературная Грузия» (1983, № 1), свободно продававшемся в киосках «Союзпечати», и в связи с этим задавала вопрос об иронии у Пикассо и «концептуальности» Битова, Конецкого, Диккенса, а также цитировала великолепный пассаж из «Вкуса» (это моё письмо от 26 февраля: заметьте, как работала почта...):
«Раньше я оберегал героев от смерти, теперь мне понятна великая традиция их изничтожения: нельзя оставлять их после себя, развращённых тою свободою, которая возможна лишь на страницах. <...>
Правильные герои умирают на последней странице, ибо, изнеженные в книжном пространстве, они просто не выдержат выхода за ограду обложки: там им некому будет подать и поднести, там их решительное социальное падение из главных во второстепенные на уровень живой жизни совершенно не устроит. Так что смертельный исход на страницах для них даже, в каком-то смысле, гуманен».
2. Кажется, я купила два экземпляра новиковской «Семантики», один послала Галине Васильевне, второй стала читать со скрипом, и задавала Г. В. вопросы, читает ли она эту книгу, делилась собственными впечатлениями, спрашивала в связи с написанным Новиковым пассажем о ближайшем и дальнейшем значении у Потебни и о том, «можно ли назвать отдельное»:
«Ссылаясь на Ленина, Новиков говорит, что контекст позволяет назвать отдельное. Следовательно, наиболее точно называет худ. текст? И ещё: значит, пользуясь только “общим”, всё-таки можно назвать “отдельное”, и чем больше “общего” мы употребим, тем точнее выразим “отдельное”?
На этом вопросы пока кончаются, поскольку я добралась только до 93 стр. Хорошенькое “Пособие для студентов университетов”! Я не думаю, чтобы оно “пособило” рядовому труженику университета. Сначала надо ему, бедному, одолеть ту литературу, какая указана в конце. “Словечка в простоте не скажут...”».
3. Это был какой-то мой «перевод» с плохо знаемого английского, но какой — для меня теперь уж «покрыто неизвестным мраком», — как и «апрельско-майская конференция».
3 марта 1983
Насчёт Пикассо. Из статьи Н. А. Дмитриевой «Гротеск у Пикассо», сб. Советское искусствознание, 74, М., Сов. худ., 1975.
Сам о себе:
«Как все художники, я прежде всего живописец женщины и для меня женщина — прежде всего механизм страдания».
[«Врезка» Г. В. в текст цитаты, обозначенная большой квадратной скобкой слева на весь абзац — Т. Б.]:
От себя лично добавлю, что в этом плане (проблема и её воплощение в художественном произведении) Пикассо — как Лёв Николаевич. Только время другое. У М. Рощина в «Южной ветке», «Море волнуется», «Бабушка и внучка» — о том же.
«Наступающий век требовал переоценки ценностей — требовал иронии. Пикассо этот зов уловил...
...это не значит, что жизнь — эманация зла или что Пикассо не различает добро и зло... Но [его искусство] проникнуто чувством сложной переплетённости добра и зла в мире, что составляет сокровенный подспудный смысл его “мифа о Женщине”».
«Для Пикассо было совершенно логично решить “Войну” и “Мир” в едином, юмористическом ключе, в виде как бы кукольного театра. Здесь речь идёт не только о войне и мире, а об извечной иллюзии “ада” и “рая” — жизни беспросветно мрачной и безоблачно счастливой. Иллюзия одновременно и плодотворная, не дающая угаснуть воле к преобразованию действительности — и наивная. Художнику, который, как Пикассо, столько раз заглядывал в воронку ада, художнику, силой своей эвристической иронии так глубоко проникнувшему в диалектику добра и зла, можно было только так — в духе шутливой фантасмагории — увековечить мечту о радикальном торжестве добра, о великом царстве мира».
Думаю, что многое во времени, в искусстве, в нас самих можно понять «через Пикассо», как ХIХ век люди понимали «через Толстого и Достоевского». У них — один масштаб.
Битов, Конецкий, Диккенс и ещё кто хотите, по-моему, тоже могут быть «распознаны» таким же образом.
А Вы хорошо живёте, товарищ Борисова, — Лит. Грузию читаете! Я здесь так и не нашла, хотя прошлась по «заветным местам» [1].
О соотношении значения и понятия опять же отпишусь цитатой.
«Значение и есть специфически языковая репрезентация логических категорий, языковое представительство понятий, а язык в целокупности — предметная основа и конкретное существование логического. Язык — шкала значений, логика — шкала понятий. В логике реализуется понятийная основа языка» (с. 377)
«Логический центр есть концептуально развёрнутый психологический центр, или его понятийная душа. Психологический центр расточает и растрачивает себя в каждом новом значении как типично смысловом нюансировании, а логический центр проясняется и формируется в них. Поэтому с течением времени и преимущественно в линии коммуникации логический центр оттесняет психологический центр, который интенсивно оживает лишь в эстетическом поведении языка» (сс. 376-377)
«Метафоричность сущего подготавливает язык как типично метафорическую среду. Гармония мира именно в том, что образ высвечивает понятие, а понятие воплощается в образ. Шкала значений выстраивается не как дробь более широкой общности, а как звуковая и цветовая гамма понятий. И самый препарированный знак — поблекший образ, силой осмысления вновь вовлекаемый в границы прекрасного» (с. 411)
Э. Г. Аветян. Смысл и значение. Ереван, 1979.
Потебню можно понимать не только двояко, но и трояко:
1. личное — словарное;
2. значение — понятие;
3. значение — значение — совокупность всех «богатств» по сумме употреблений в устной и письменной речи. Напр. окно, дверь, берег, море, вода и проч., которая (сумма), очень отличаясь от словарного, тем не менее не есть понятие. Хотя, если следовать Э. Г. Аветяну, — во всех этих употреблениях будет реализовываться «понятийное ядро» (незаполненность — окно; открытость связи — дверь, и т.д.).
<Боковая врезка>:
Новикова [2] не читаю. Занята другой проблемой. Но, заглянувши в две-три страницы, была зашиблена кувалдами деревянного языка.
«Видимость или действительность, данная в личном опыте, более продуктивна для обогащения значений, чем научно-технический анализ действительности» (с. 350 — Аветян)
Насчёт отношения «общее — отдельное» — по-моему, у Ленина ясно. Текст любой, художественный в том числе, даёт, опять же, вариант отдельного.
Апрельско-майская конференция, хочу надеяться, «может иметь место», но, боясь сглаза, пока не будем уточнять.
Стих [3] мне понравился. Мерси Вам ужасное.
Откуда? Англия? Америка? Австралия?
Долго трудились? — Впечатление лёгкости, «с маху» взятого препятствия.
Роспись
Примечания
1. Я прочитала битовский «Вкус» в журнале «Литературная Грузия» (1983, № 1), свободно продававшемся в киосках «Союзпечати», и в связи с этим задавала вопрос об иронии у Пикассо и «концептуальности» Битова, Конецкого, Диккенса, а также цитировала великолепный пассаж из «Вкуса» (это моё письмо от 26 февраля: заметьте, как работала почта...):
«Раньше я оберегал героев от смерти, теперь мне понятна великая традиция их изничтожения: нельзя оставлять их после себя, развращённых тою свободою, которая возможна лишь на страницах. <...>
Правильные герои умирают на последней странице, ибо, изнеженные в книжном пространстве, они просто не выдержат выхода за ограду обложки: там им некому будет подать и поднести, там их решительное социальное падение из главных во второстепенные на уровень живой жизни совершенно не устроит. Так что смертельный исход на страницах для них даже, в каком-то смысле, гуманен».
2. Кажется, я купила два экземпляра новиковской «Семантики», один послала Галине Васильевне, второй стала читать со скрипом, и задавала Г. В. вопросы, читает ли она эту книгу, делилась собственными впечатлениями, спрашивала в связи с написанным Новиковым пассажем о ближайшем и дальнейшем значении у Потебни и о том, «можно ли назвать отдельное»:
«Ссылаясь на Ленина, Новиков говорит, что контекст позволяет назвать отдельное. Следовательно, наиболее точно называет худ. текст? И ещё: значит, пользуясь только “общим”, всё-таки можно назвать “отдельное”, и чем больше “общего” мы употребим, тем точнее выразим “отдельное”?
На этом вопросы пока кончаются, поскольку я добралась только до 93 стр. Хорошенькое “Пособие для студентов университетов”! Я не думаю, чтобы оно “пособило” рядовому труженику университета. Сначала надо ему, бедному, одолеть ту литературу, какая указана в конце. “Словечка в простоте не скажут...”».
3. Это был какой-то мой «перевод» с плохо знаемого английского, но какой — для меня теперь уж «покрыто неизвестным мраком», — как и «апрельско-майская конференция».
© Тамара Борисова
Если вы видите эту запись не на страницах моего журнала http://tamara-borisova.livejournal.com и без указания моего авторства — значит, текст уворован ботами-плагиаторами.