tamara_borisova (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
tamara_borisova) wrote2012-01-21 01:49 am
tamara_borisova) wrote2012-01-21 01:49 am
Entry tags:
Письма Г. В. Степановой. 18 марта 1983 года
Начало здесь, остальное по тегу, начинать лучше снизу, поскольку в ЖЖ записи идут «вверх ногами».
18 марта 1983
Во первых строка́х моего письма:
насчёт Аа и Аа1 [1] — это, по-моему, вопрос чертёжный. Мне кажется, проблема должна быть сформулирована, в качестве варианта (необязательного):
1. Чем (качественно!) отличаются синонимы (думать, мыслить, размышлять, раздумывать и т.д.) от лексико-семантических вариантов:
думать 1 (размышлять);
думать 2 (полагать);
думать 3 (намереваться);
думать 4 (заботиться).
2. Качество (опять же!) при этом, очевидно, должно быть рассмотрено с учётом принадлежности к части речи.
3. Каждая часть речи «шагает» (предполагаю!) в разном направлении, т.е. они имеют разные «конечные цели» как семантические метаморфозы.
Прилагательное — оценка (железный);
глагол — вхождение всё в более и более отвлечённые понятия:
забыть зонтик — предмет
забыть стихи
забыть и думать — память [всё это] перестать иметь [см. в примечаниях в самом низу страницы факсимиле письма, где всё это организовано графически, т.е. более точно — Т. Б.];
существительное — при пестроте в силу денотата и проч. метафоричности, метонимичности и т.д. — к высвобождению от всего этого и указанию на нечто или некто (вещь, предмет, [нрзб.]) или оценки (бревно, [нрзб.])
(объединяет в себе пути глагола и прилагательного? — Надо думать!)
Понимаю, что подобная постановка проблемы требует:
сущ. глаг. прил.
разные группы
а) Рассмотреть многозначность, б) синонимию, в) сравнить группы и т.д.
Но и не говорить об этом нельзя, потому как нельзя уже только «взгляд и нечто» [2] и опять же на примере «стол» [3].
Синонимы — это характеристика предмета, процесса, признака.
Многозначность (качественная, функциональная и т.д.) — это расширение (или углубление?) понятия или ход к понятию (так вроде утверждает Аветян). Для «думать» — фазы мышления, для «говорить» — три стороны речи, для «гореть» — ассоциации (по Шмелёву) света, уничтожения и тепла и т.д.
Поэтому семантическое расстояние между синонимами и между лексико-семантическими вариантами — не только разное по величине, но и по качеству, а как это — индукция, дедукция — не знаю.
За Битова — благодарю. Когда-нибудь, исследуя через много-много лет наше время, обратятся к Битову. Информацию получат социологическую — весьма ценную. Эстетическую — это само собой.
С переводом [4] что Вы делали — Ваше дело, а мне, читателю, нравится, и, не зная языка, я буду Саймонса знать таким, каким Вы его перевели, исполать Вам, Тамара Владимировна!
«Зеркало» [5] смотрела по-разному: с напряжением до головной боли, с рассматриванием деталей, с выстраиванием линий ко всем остальным фильмам и т.д.
Но эмоции как-то уходили на второй план.
Очевидно, мешала непривычность формы. Когда-то я читала большие куски его сценария («Белый день») [6].
Конечно, когда впервые смотришь фильм в форме лирического стихотворения — не до эмоций, тут как бы сообразить, что к чему. А фильм к тому же потрясающе объясняет самого Тарковского, истоки, выходы в иные фильмы, зрительный ряд и т.п.
Гончаренко [7] должна была вести подробные записи «То вознесёт меня высоко, то бросит в бездну без стыда» [8].
Этот вечный сюжет должен окраситься местным, С.-Будским колоритом.
Басня [9] хороша в «моральном» смысле. Но меня смущает язык. Какой-то он... не русский. Калькированный.
Светлане Исааковне можно было и не беспокоиться с «Азартом» [10]. Тем более, как я вроде бы и собираюсь появиться в светлом городе Сумах, в котором будет идти «Амаркорд».
Сделала открытие о преимуществах преклонного возраста: начиная с 50 лет можно всё время читать одни и те же книги, ну так штук 20-30 отобрать и — по порядку. Пока кончишь двадцатую, ничего уже не помнишь, что было в первой.
Это и есть perpetuum mobile, а не то, что думают технари: читаю Александра Гладкова — как будто никогда не открывала этой книги.
Будьте здоровы
Роспись
Примечания
1. Я продолжала колебать мировые струны семантики и спрашивала в письме от 14 марта, что Г. В. думает о составленной мной схеме синонимии, омонимии и т.п. «по Гаку» (см. факсимиле этой части моего письма внизу страницы).
Примечательно, как Галина Васильевна всегда и упорно возвращала меня, страдавшую по юности излишним «формализьмом», в лоно «презумпции смысла».
2. Любимое «ругательство» Г. В. — она терпеть не могла приблизительности и неглубины подхода к любому явлению и не выносила поверхностных знаний и высказываний.
3. Г. В. однажды вспомнила чьё-то (из учёных) остроумное замечание, что нужно уже давно поставить — как собаке Павлова — памятник столу за неоценимую роль в лингвистической науке, уж больно удобный это был пример — в частности, для семантики, — и только ленивый его не использовал.
4. В примечаниях к позапрошлому письму Г. В. я сказала, что этот мой перевод для меня «покрылся неизвестным мраком», но обнаружа в своих следующих письмах фамилию поэта (Артур Саймонс), я нашла и среди «неопознанного» (не датированного) отдельный листочек с довеском, на котором был текст перевода.
В письме же от 14 марта, отвечая на похвалу Галины Васильевны, я написала:
«Саймонс — английский поэт, одного времени и направления с Йетсом.
По мнению Хорольского — самый талантливый из всего окружения Йетса (а тот для Х. — предел мечтаний и совершенства).
Мне же, наоборот, показалось, что перевод вымученный, неживой (а ст-е действительно само по себе хорошее).
Стр-радала только над первыми строками: английские слова короче (a sea of lead, a sky of slate), попробуй втиснуть в строку русские длинные и, главное, плавные слова.
“Увы” кажется жертвой рифмы, но оно — у автора: Already autumn in the air, alas!
А потом плюнула на текст и передала настроение, ключевые слова не сохраняя в “нетленке”, а заменяя другими, но тоже “ассоциативными” (в смысле вызывающими ассоциации). Надоели мне эти символисты, хочется чего-нибудь “остренького”, а текстов нигде нет».
Текст:
Артур Саймонс
Последнее
Однообразно и уныло
Пространство высохшей травы.
Свинцово небо, пляж размыло,
Уж осень в воздухе, увы!
И непонятно раздражает
Отеля слишком белый цвет,
И беспощадно выжигает
Траву закатный жёлтый свет.
И всё значенья не имеет
Ни для тебя, ни для меня:
Ни уходящее мгновенье,
Ни отблеск гаснущего дня.
1895
Куски оригинала, найденного в инете (где-то у меня есть рукописный полный, но лень искать и лень набирать):
The gray-green stretch of sandy grass,
Indefinitely desolate;
A sea of lead, a sky of slate;
Already autumn in the air, alas!
One stark monotony of stone,
The long hotel, acutely white,
Against the after-sunset light
Withers gray-green, and takes the grass's tone.
Ну, вы же видите, что не перевод, а бессовестное враньё?
5. Цитата из моего письма:
«В субботу наконец сподобились: было “Зеркало”. Два сеанса, на обоих были мы.
<...>
Галина Васильевна, конференция неминуема [что за конференция? не та ли это встреча в доме у брата Г. В., когда мы разбирали “Грифельную оду” Мандельштама? я потом сделала из своего варианта разбора статью спустя много лет — Т. Б.], т.к. в мае покажут “Амаркорд” <...>.
С “Зеркала” народ не уходил: ни с “кадрового”, ни с “простонародного” сеанса (в общей сложности 10 человек ушло).
Где живём! В каком городе!».
6. Я проверила по инету: сценарий назывался «Белый, белый день».
7. Из Лены Гончаренко пытались сделать фигуру типа «Они украшают наш город»: ходили на уроки, хвалили, звали куда-то завучем — и писали идиотские хвалебные заметки в газетах (я писала: «Это как раз тот случай, когда дурак похвалит, а лучше бы умный поругал»).
8. «Судьба играет человеком, / Она изменчива всегда, / То вознесёт его высоко, / То бросит в бездну без стыда».
9. Я посылала перепечатанный на машинке текст марктвеновской «Басни» — ради последнего её пассажа о торчащих из текста художественного произведения «ушах» зрителя/читателя.
10. Битова; я писала, что Св. Ис. просила передать, что нечаянно «украла» у Г. В. эту книгу.
18 марта 1983
Во первых строка́х моего письма:
насчёт Аа и Аа1 [1] — это, по-моему, вопрос чертёжный. Мне кажется, проблема должна быть сформулирована, в качестве варианта (необязательного):
1. Чем (качественно!) отличаются синонимы (думать, мыслить, размышлять, раздумывать и т.д.) от лексико-семантических вариантов:
думать 1 (размышлять);
думать 2 (полагать);
думать 3 (намереваться);
думать 4 (заботиться).
2. Качество (опять же!) при этом, очевидно, должно быть рассмотрено с учётом принадлежности к части речи.
3. Каждая часть речи «шагает» (предполагаю!) в разном направлении, т.е. они имеют разные «конечные цели» как семантические метаморфозы.
Прилагательное — оценка (железный);
глагол — вхождение всё в более и более отвлечённые понятия:
забыть зонтик — предмет
забыть стихи
забыть и думать — память [всё это] перестать иметь [см. в примечаниях в самом низу страницы факсимиле письма, где всё это организовано графически, т.е. более точно — Т. Б.];
существительное — при пестроте в силу денотата и проч. метафоричности, метонимичности и т.д. — к высвобождению от всего этого и указанию на нечто или некто (вещь, предмет, [нрзб.]) или оценки (бревно, [нрзб.])
(объединяет в себе пути глагола и прилагательного? — Надо думать!)
Понимаю, что подобная постановка проблемы требует:
сущ. глаг. прил.
разные группы
а) Рассмотреть многозначность, б) синонимию, в) сравнить группы и т.д.
Но и не говорить об этом нельзя, потому как нельзя уже только «взгляд и нечто» [2] и опять же на примере «стол» [3].
Синонимы — это характеристика предмета, процесса, признака.
Многозначность (качественная, функциональная и т.д.) — это расширение (или углубление?) понятия или ход к понятию (так вроде утверждает Аветян). Для «думать» — фазы мышления, для «говорить» — три стороны речи, для «гореть» — ассоциации (по Шмелёву) света, уничтожения и тепла и т.д.
Поэтому семантическое расстояние между синонимами и между лексико-семантическими вариантами — не только разное по величине, но и по качеству, а как это — индукция, дедукция — не знаю.
За Битова — благодарю. Когда-нибудь, исследуя через много-много лет наше время, обратятся к Битову. Информацию получат социологическую — весьма ценную. Эстетическую — это само собой.
С переводом [4] что Вы делали — Ваше дело, а мне, читателю, нравится, и, не зная языка, я буду Саймонса знать таким, каким Вы его перевели, исполать Вам, Тамара Владимировна!
«Зеркало» [5] смотрела по-разному: с напряжением до головной боли, с рассматриванием деталей, с выстраиванием линий ко всем остальным фильмам и т.д.
Но эмоции как-то уходили на второй план.
Очевидно, мешала непривычность формы. Когда-то я читала большие куски его сценария («Белый день») [6].
Конечно, когда впервые смотришь фильм в форме лирического стихотворения — не до эмоций, тут как бы сообразить, что к чему. А фильм к тому же потрясающе объясняет самого Тарковского, истоки, выходы в иные фильмы, зрительный ряд и т.п.
Гончаренко [7] должна была вести подробные записи «То вознесёт меня высоко, то бросит в бездну без стыда» [8].
Этот вечный сюжет должен окраситься местным, С.-Будским колоритом.
Басня [9] хороша в «моральном» смысле. Но меня смущает язык. Какой-то он... не русский. Калькированный.
Светлане Исааковне можно было и не беспокоиться с «Азартом» [10]. Тем более, как я вроде бы и собираюсь появиться в светлом городе Сумах, в котором будет идти «Амаркорд».
Сделала открытие о преимуществах преклонного возраста: начиная с 50 лет можно всё время читать одни и те же книги, ну так штук 20-30 отобрать и — по порядку. Пока кончишь двадцатую, ничего уже не помнишь, что было в первой.
Это и есть perpetuum mobile, а не то, что думают технари: читаю Александра Гладкова — как будто никогда не открывала этой книги.
Будьте здоровы
Роспись
Примечания
1. Я продолжала колебать мировые струны семантики и спрашивала в письме от 14 марта, что Г. В. думает о составленной мной схеме синонимии, омонимии и т.п. «по Гаку» (см. факсимиле этой части моего письма внизу страницы).
Примечательно, как Галина Васильевна всегда и упорно возвращала меня, страдавшую по юности излишним «формализьмом», в лоно «презумпции смысла».
2. Любимое «ругательство» Г. В. — она терпеть не могла приблизительности и неглубины подхода к любому явлению и не выносила поверхностных знаний и высказываний.
3. Г. В. однажды вспомнила чьё-то (из учёных) остроумное замечание, что нужно уже давно поставить — как собаке Павлова — памятник столу за неоценимую роль в лингвистической науке, уж больно удобный это был пример — в частности, для семантики, — и только ленивый его не использовал.
4. В примечаниях к позапрошлому письму Г. В. я сказала, что этот мой перевод для меня «покрылся неизвестным мраком», но обнаружа в своих следующих письмах фамилию поэта (Артур Саймонс), я нашла и среди «неопознанного» (не датированного) отдельный листочек с довеском, на котором был текст перевода.
В письме же от 14 марта, отвечая на похвалу Галины Васильевны, я написала:
«Саймонс — английский поэт, одного времени и направления с Йетсом.
По мнению Хорольского — самый талантливый из всего окружения Йетса (а тот для Х. — предел мечтаний и совершенства).
Мне же, наоборот, показалось, что перевод вымученный, неживой (а ст-е действительно само по себе хорошее).
Стр-радала только над первыми строками: английские слова короче (a sea of lead, a sky of slate), попробуй втиснуть в строку русские длинные и, главное, плавные слова.
“Увы” кажется жертвой рифмы, но оно — у автора: Already autumn in the air, alas!
А потом плюнула на текст и передала настроение, ключевые слова не сохраняя в “нетленке”, а заменяя другими, но тоже “ассоциативными” (в смысле вызывающими ассоциации). Надоели мне эти символисты, хочется чего-нибудь “остренького”, а текстов нигде нет».
Текст:
Артур Саймонс
Последнее
Однообразно и уныло
Пространство высохшей травы.
Свинцово небо, пляж размыло,
Уж осень в воздухе, увы!
И непонятно раздражает
Отеля слишком белый цвет,
И беспощадно выжигает
Траву закатный жёлтый свет.
И всё значенья не имеет
Ни для тебя, ни для меня:
Ни уходящее мгновенье,
Ни отблеск гаснущего дня.
1895
Куски оригинала, найденного в инете (где-то у меня есть рукописный полный, но лень искать и лень набирать):
The gray-green stretch of sandy grass,
Indefinitely desolate;
A sea of lead, a sky of slate;
Already autumn in the air, alas!
One stark monotony of stone,
The long hotel, acutely white,
Against the after-sunset light
Withers gray-green, and takes the grass's tone.
Ну, вы же видите, что не перевод, а бессовестное враньё?
5. Цитата из моего письма:
«В субботу наконец сподобились: было “Зеркало”. Два сеанса, на обоих были мы.
<...>
Галина Васильевна, конференция неминуема [что за конференция? не та ли это встреча в доме у брата Г. В., когда мы разбирали “Грифельную оду” Мандельштама? я потом сделала из своего варианта разбора статью спустя много лет — Т. Б.], т.к. в мае покажут “Амаркорд” <...>.
С “Зеркала” народ не уходил: ни с “кадрового”, ни с “простонародного” сеанса (в общей сложности 10 человек ушло).
Где живём! В каком городе!».
6. Я проверила по инету: сценарий назывался «Белый, белый день».
7. Из Лены Гончаренко пытались сделать фигуру типа «Они украшают наш город»: ходили на уроки, хвалили, звали куда-то завучем — и писали идиотские хвалебные заметки в газетах (я писала: «Это как раз тот случай, когда дурак похвалит, а лучше бы умный поругал»).
8. «Судьба играет человеком, / Она изменчива всегда, / То вознесёт его высоко, / То бросит в бездну без стыда».
9. Я посылала перепечатанный на машинке текст марктвеновской «Басни» — ради последнего её пассажа о торчащих из текста художественного произведения «ушах» зрителя/читателя.
10. Битова; я писала, что Св. Ис. просила передать, что нечаянно «украла» у Г. В. эту книгу.
© Тамара Борисова
Если вы видите эту запись не на страницах моего журнала http://tamara-borisova.livejournal.com и без указания моего авторства — значит, текст уворован ботами-плагиаторами.
no subject
Я как исраэльский примитивский всего "не догнал", но Ваш перевод очень понравился!
Вспомнил, как мы были на концерте Никитиных в Кфар-Сабе - на "деревне дедушки". Т. все время путалась в воспоминаниях (но не в текстах!), а С. говорил:
- Склероз - очень хороша болезнь: ничего не болит и все время узнаешь что-то новое.
no subject
no subject
овЭд - рабочий, работает, работающий
морЭ - учитель, учит, обучающий
и т.д.
no subject
талмИд - ученик (ломЕд - учит (-ся) (м.))
ма'абадА - лаборатория (овЭд - работает (м.))
миф'Аль - завод (поЭль - работает, рабочий (м.))
no subject
no subject
У нас лекции по современному русскому языку читала проф. Л.Введенская, прекрасно читала, и я безумно жалею, что когда-то переезжая в очередной раз с квартиры на квартиру, выбросила все конспекты. Потом, на 2-м курсе, у нас читала Текучёва, тоже великолепно. Конечно, есть учебники для вузов, написанныне ими, но это же немного не то. В конспектах - запись живой мысли в её развитии, с разными отвлечениями и отступлениями, пояснениями, интересными примерами, ответами на вопросы и уточнениями и моими собственными пометками на полях. Даже подержать в руках сейчас было бы приятно.
А перевод из Саймонса мне очень нравится. Вы много переводили из английской поэзии, Тамарочка?
"Зеркало" я смотрела тоже с напряжением. Даже с раздражением каким-то. Я была совершенно не подготовлена к его восприятию, ничего не знала об этом фильме, его особенностях, ожидала чего-то вполне традиционного по форме. И консерватор во мне неожиданно взбунтовался, потому что фильм обрушился на меня как неожиданный шторм.
А потом всё время вспоминала его, послевкусие было очень сильным, долгим, щемящим. И эти кадры сада, бушующей зелени, дождя мне даже снились и перед глазами всё время стояли. В общем было во время просмотра какое-то очень сильное непрятие. а в результате я обнаружила, что совершенно покорена, а как это произошло - и не заметила.
no subject
Конспекты тоже, наверное, не сохранились, да я и не вела почти конспектов, ненавидела "почему-то" (из-за почерка, конечно).
...Да вот, дурью я маялась, Таня Кошкодил уже спрашивала, для чего я переводила тексты.
А просто пути в науку были закрыты, творческие силы буяли, применения им не было.
Вот я и продолжила то, на что меня сподвигли друзья (я в комментариях к письмам ГВ вот тут рассказывала:
"Кривопишина писала у Хорольского дипломную работу по У. Б. Йетсу (выбираю тогдашнюю транскрипцию) в сопоставлении с Блоком. Переводов Йетса было мало, но у Хорольского были тексты в оригинале. А Кривопишина учила французский, Хорольский же мог дать только подстрочник. Требовался поэтический перевод для того, чтобы соблюдалось хотя бы приблизительное «равенство условий» при сопоставлении поэтов. Выбор пал на меня. Хорольский предложил Кривопишиной попросить меня сделать перевод — по крайней мере как признанную в то время «блоковедшу» и «символистку» (я писала две курсовых и дипломную о Блоке — по языку — у Галины Васильевны), а также «Александра Иванова», имевшего «поэтические опыты» написания пасквилей и пародий на местное сообщество. В ход было пущено самое сильное оружие — лесть (Хорольский сказал: «Что с того, что Борисова никогда не занималась переводами, тем более поэтическими? Если нужно — она сделает». Конечно же, было «нужно»: диплом горел, и не столько из-за отсутствия переводных текстов, сколько из-за «любовных томлений» и «кружений сердца» у дипломницы. Когда уже и тексты были готовы, — конечно же, полуподстрочники! — она периодически приходила ко мне в 11 часов вечера с очередного свидания, садилась в кресло и, глядя минут пять честными и преданными глазами, тут же благополучно засыпала. А я — после трудового дня и вечера в вечерней школе — сидела и писала ей диплом...)").
no subject
И в том числе про "дребедень". Ведь действительно, останься тогда Г.В. в Сумах, может быть, и жизнь её была бы не такой короткой. Чернобыль многих подкосил. Такая горькая мысль...
А вот не помню, был у нас ЛОТ или нет. Должен бы быть, но почему-то не помню ни кто вёл, ни других подробностей. Надо бы найти вкладыш к диплому и заглянуть. Может, как-то совпало с рождением дочки и последовавшими жизненными трудностями, и это всё затмило лингвистический анализ текста и какие-то другие дисциплины:)
no subject
Я вот сейчас подумала - у вас ведь могло ещё не быть линвг. анализа текста.
Или плохо читали вам его. Или действительно Вы пропустили из-за бытовых проблем.
no subject
Пока в связи с анализом текста вспомнила только, что купила тогда, году в 1972-м, Лотмана "Анализ поэтического текста" и читала его в перерывах между кормлениями и стирками пелёнок:))
no subject