Про красные туфельки
8 June 2013 18:33![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
tamara_borisovaИтак, дальше (после «Итальянского полдня») у нас идут
«Сибирёк» и «Про малиновую собачку».
А после малиновой собачки — красные туфельки.
Когда мне было лет шесть (или семь, или восемь, но не девять), то есть я уже была довольно взрослой девочкой, потому что я помню, что другая девочка — которой подарили красные туфельки, — была чуть помладше, — со мной случилось на первый взгляд (на внешне-бытовом уровне) заурядное событие... которое на уровне духовной событийности, постижения глубоких общечеловеческих истин было настолько незаурядным, что запомнилось на всю жизнь.
Соседской девочке родители купили — то ли накануне школы, первый-раз-в-первый класс, — то ли в начале лета, потому что старые туфельки стали малы или прохудились, — необыкновенной красоты и изящества красные лаковые туфельки — такие лодочки с застёжкой, классической формы.
Девочка вышла в них гулять — и прыгала и бегала вместе с нами, но всякий раз — прыгнув со ступенек или пробежав несколько шагов по улице — останавливалась, низко наклонялась или даже приседала — и вытирала пыль с алых этих и блестящих туфелек, обтирая их носки, бока и задники прямо ладошкой...
И мы тоже останавливались, глядя на то, как любовно оглаживает она свою сверкающую драгоценность, и... тоже начинали вытирать пыль со своих старых туфелек и сандалий — уж очень и нам, наверное, хотелось прикоснуться к сакральному.
Присев в очередной раз, чтобы вытереть свои бежевые... лаковые... с точно такой же застёжкой, — я вдруг поняла, что просто я успела сносить свои бежевые, новенькие, лакированно-блестящие, тоже бывшие когда-то большой ценностью туфельки, — сшитые по абсолютно тому же лекалу, что и алые девочкины, — но я никогда не ухаживала за ними с такой тщательностью, не придавая значения ни одежде ни обуви (мама говорила, что, в отличие от «эстетически требовательной» Лили, вечно страдавшей от несовершенства собственных одеяний, я была абсолютно равнодушна к тому, что на мне, — мне всегда было важнее то, что вокруг меня), но что несмотря на это они у меня были — эти прекрасные туфельки...
Так вошла в моё — маленькое, но космически всеобъемлющее философское (и слушать не хочу, и сама не скажу но-тогда-я-была-маленькая-и-не-могла-думать-такими-словами: если мы были такими глупыми в детстве, откуда мы взялись такие умные сейчас?) — сознание идея библейского первородства.
Ты можешь его не ценить — но оно у тебя есть.
И обладая им, можешь уступать его за те или иные чечевичные похлёбки социума, — но оно у тебя неотнимаемо есть, поскольку ты был первым.
И если был ты первым — никогда не подражай вторым, и не желай того, чего не ценил, обладая...
Вытирая детской ладошкой свои старенькие, потрескавшиеся на сгибах, со стёртой подошвой, но по-прежнему лаковые и хоть слабо, но блестящие туфельки, я преисполнилась тогда запоздалого раскаяния — отчего не ценила и не холила я свою драгоценность, — и впредь решила беречь их — и другие свои вещи.
И с тех самых пор никогда не очаровывалась никакими чужими сколь угодно алыми достижениями или имуществом: раз и навсегда я поняла тогда простую истину: всё, что тебе нужно, тебе дано от рождения.
Как бы это не они — мои бежевые туфельки — на мне, и тогда это был, наверное, второй класс, а мне семь или восемь лет:
«Сибирёк» и «Про малиновую собачку».
А после малиновой собачки — красные туфельки.
Когда мне было лет шесть (или семь, или восемь, но не девять), то есть я уже была довольно взрослой девочкой, потому что я помню, что другая девочка — которой подарили красные туфельки, — была чуть помладше, — со мной случилось на первый взгляд (на внешне-бытовом уровне) заурядное событие... которое на уровне духовной событийности, постижения глубоких общечеловеческих истин было настолько незаурядным, что запомнилось на всю жизнь.
Соседской девочке родители купили — то ли накануне школы, первый-раз-в-первый класс, — то ли в начале лета, потому что старые туфельки стали малы или прохудились, — необыкновенной красоты и изящества красные лаковые туфельки — такие лодочки с застёжкой, классической формы.
Девочка вышла в них гулять — и прыгала и бегала вместе с нами, но всякий раз — прыгнув со ступенек или пробежав несколько шагов по улице — останавливалась, низко наклонялась или даже приседала — и вытирала пыль с алых этих и блестящих туфелек, обтирая их носки, бока и задники прямо ладошкой...
И мы тоже останавливались, глядя на то, как любовно оглаживает она свою сверкающую драгоценность, и... тоже начинали вытирать пыль со своих старых туфелек и сандалий — уж очень и нам, наверное, хотелось прикоснуться к сакральному.
Присев в очередной раз, чтобы вытереть свои бежевые... лаковые... с точно такой же застёжкой, — я вдруг поняла, что просто я успела сносить свои бежевые, новенькие, лакированно-блестящие, тоже бывшие когда-то большой ценностью туфельки, — сшитые по абсолютно тому же лекалу, что и алые девочкины, — но я никогда не ухаживала за ними с такой тщательностью, не придавая значения ни одежде ни обуви (мама говорила, что, в отличие от «эстетически требовательной» Лили, вечно страдавшей от несовершенства собственных одеяний, я была абсолютно равнодушна к тому, что на мне, — мне всегда было важнее то, что вокруг меня), но что несмотря на это они у меня были — эти прекрасные туфельки...
Так вошла в моё — маленькое, но космически всеобъемлющее философское (и слушать не хочу, и сама не скажу но-тогда-я-была-маленькая-и-не-могла-думать-такими-словами: если мы были такими глупыми в детстве, откуда мы взялись такие умные сейчас?) — сознание идея библейского первородства.
Ты можешь его не ценить — но оно у тебя есть.
И обладая им, можешь уступать его за те или иные чечевичные похлёбки социума, — но оно у тебя неотнимаемо есть, поскольку ты был первым.
И если был ты первым — никогда не подражай вторым, и не желай того, чего не ценил, обладая...
Вытирая детской ладошкой свои старенькие, потрескавшиеся на сгибах, со стёртой подошвой, но по-прежнему лаковые и хоть слабо, но блестящие туфельки, я преисполнилась тогда запоздалого раскаяния — отчего не ценила и не холила я свою драгоценность, — и впредь решила беречь их — и другие свои вещи.
И с тех самых пор никогда не очаровывалась никакими чужими сколь угодно алыми достижениями или имуществом: раз и навсегда я поняла тогда простую истину: всё, что тебе нужно, тебе дано от рождения.
Как бы это не они — мои бежевые туфельки — на мне, и тогда это был, наверное, второй класс, а мне семь или восемь лет:
© Тамара Борисова
Если вы видите эту запись не на страницах моего журнала http://tamara-borisova.livejournal.com и без указания моего авторства — значит, текст уворован ботами-плагиаторами.