или Любовь до гроба, дураки обаОпыт пластической хирургииДа и кому в Москве не зажимали рты
Обеды, ужины и танцы?
Александр Грибоедов. Горе от ума
Я вернулся в мой город, знакомый до слёз,
До прожилок, до детских припухлых желёз...
Осип МандельштамВсю русскую классическую литературу я воспринимаю как один большой, но уютный и до боли знакомый дом-город, где все персонажи — моя родня, ближняя или дальняя, пусть даже седьмая вода на киселе.
И всякий раз возвращаясь туда, в этот незабвенный и знакомый город, как в детстве к бабушке на каникулы, я жадно ловлю нехитрые новости: кто женился, кто влюбился, кто учился-недоучился — а кто вдруг совсем обезумел: вздумал с топором пойти на разбой, — тварь ли я дрожащая? — кричит...
Кто-то из них живёт в тёмных и сырых домах с холодными и грязными чёрными лестницами (
и многие, многие живут в Петербурге! а уж на Гороховой улице, чуть ли не в соседях, — и кто бы вы думали? Илья Ильич и Вера Пална!), и всё что-то мечутся, мечутся внутри себя, жестикулируют, взывая к сочувствию (знаете ли вы, знаете, милостивый государь?!), — кто-то постоянно пьёт чай, поглядывая то в окно на цветущий сад, то на стену с висящим на ней ружьём, — кто-то без конца шутит и смеётся (а потом всхлипывает в уголочке, одинокий и грустный), — а у кого-то, наоборот, можно отрыдаться на плече, сладко всхлипывая и сморкаясь в кружевной платочек, а потом по-детски судорожно вздыхая...
И чем дальше я отъезжаю в реальной жизни-судьбе от этой своей родины, тем больше
( понимаю... ) 
