Я научился вам, блаженные слова...

Быть может, прежде губ уже родился шопот
И в бездревесности кружилися листы,
И те, кому мы посвящаем опыт,
До опыта приобрели черты.

Ноябрь 1933 — январь 1934

Осип Мандельштам. И Шуберт на воде, и Моцарт в птичьем гаме...

Скрипи, скрипи, нога липовая...

И. А. Гончаров. Обломов

Сирени отошли, пропали! Вон, видите, какие остались: поблеклые!

Не только сирени, и липы отцвели, ягоды отошли...


...Нет, это не у нас — у нас только первые липы зацветают, а сирени действительно отошли, давно.

Это в «Обломове» гончаровском липы и сирени отошли, и письмо отошло, и любовь отошла, ( и... )

Продолжая читать «Обломова», опять задумалась про это бывать — но уж с другой стороны, — ( частотной: )

Ой, не могу!
В который раз уж вспомнила одного своего гениального ученика (точнее, ученик-то был средний, но озарение к нему пришло нешуточное).

Я работала в школе (недолго, три года, в самом начале восьмидесятых), и задала семиклассникам творческое задание: подумать над вопросом, почему герой гоголевской «Женитьбы» выпрыгивает в ( окно... )

Я специально выбрала такую негармоничную форму — чтобы возникла аллюзия на qui pro quo: это опять цитата, опять гениальная из гениального ( Гончарова: )

Но нельзя верить, чтобы такой язык...

«— Не могу: я у князя Тюменева обедаю; там будут все Горюновы и она, она... Лидинька, — прибавил он шёпотом. — Что это вы оставили князя? Какой весёлый дом! На какую ногу поставлен! А дача! Утонула в цветах! Галерею пристроили, gothique. Летом, ( говорят... )

Ну представьте себе — липа вот-вот зацветёт, и у меня уже началось сезонное обострение: дверь полуоткрылась, и я опять ритуально (ко дню рождения — навстречу съезду) перечитываю «Обломова»...

Ещё только первые страницы читаю — а уже дошла до полной кондиции: ну гений, невозможный, ( невыносимо... )

или Любовь до гроба, дураки оба

Опыт пластической хирургии

Да и кому в Москве не зажимали рты
Обеды, ужины и танцы?

Александр Грибоедов. Горе от ума

Я вернулся в мой город, знакомый до слёз,
До прожилок, до детских припухлых желёз...

Осип Мандельштам

Всю русскую классическую литературу я воспринимаю как один большой, но уютный и до боли знакомый дом-город, где все персонажи — моя родня, ближняя или дальняя, пусть даже седьмая вода на киселе.

И всякий раз возвращаясь туда, в этот незабвенный и знакомый город, как в детстве к бабушке на каникулы, я жадно ловлю нехитрые новости: кто женился, кто влюбился, кто учился-недоучился — а кто вдруг совсем обезумел: вздумал с топором пойти на разбой, — тварь ли я дрожащая? — кричит...

Кто-то из них живёт в тёмных и сырых домах с холодными и грязными чёрными лестницами (и многие, многие живут в Петербурге! а уж на Гороховой улице, чуть ли не в соседях, — и кто бы вы думали? Илья Ильич и Вера Пална!), и всё что-то мечутся, мечутся внутри себя, жестикулируют, взывая к сочувствию (знаете ли вы, знаете, милостивый государь?!), — кто-то постоянно пьёт чай, поглядывая то в окно на цветущий сад, то на стену с висящим на ней ружьём, — кто-то без конца шутит и смеётся (а потом всхлипывает в уголочке, одинокий и грустный), — а у кого-то, наоборот, можно отрыдаться на плече, сладко всхлипывая и сморкаясь в кружевной платочек, а потом по-детски судорожно вздыхая...

И чем дальше я отъезжаю в реальной жизни-судьбе от этой своей родины, тем больше ( понимаю... )

или К вопросу о теории метафоры,
том 2

Дело было ещё числа восьмого-девятого августа: всматриваясь в окончательный макет книги по музыковедению и сверяя оформление выходных данных, я стащила все мало-мальски внушающие доверие книги — изданные в последние годы, с остатками академизма, и «раньшинные» (академических, безвозвратно ушедших издательских времён), но ещё не имевшие всяких ISBN'ов и копирайтов...

А затем позвала на контрольный просмотр Мишу... точнее, он сам пришёл и улёгся ( на... )

Классика тем и хороша, что всякий раз находишь в ней что-то новое: в очередной раз читая или слушая, то и дело ахаешь: да как же я раньше-то этого не видел(а) / не слышал(а)?

...Хотела было прокомментировать найденную «новую» цитату, да смысла нет — и так всё ( ясно... )

...Хотя непонятно, чего я удивляюсь: с русской литературой нашу семью всегда связывали самые интимные отношения: герои Шолохова и Грибоедова, Гоголя и Пушкина жили буквально рядом, чуть ли не у нас в доме, в крайнем случае на другой улице, как и герои бессмертных рассказов бабушки Маруси, и мы то и дело их упоминали, говоря их словами: сыми махотку, старая ведьма, ах ты, старая астролябия, чёртова теснота, негде повернуться...

И боже ж ты мой, как же я ( любила... )