Про малиновую собачку
7 July 2010 14:49![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
tamara_borisovaВот не помню, сколько мне было лет: может, шесть, может, пять, а может, и меньше, — когда я впервые встретилась с драконом алчности и коварства.
Нам с Лилей подарили две одинаковых по форме, но разных по цвету игрушки. Это были небольшие плюшевые собачки размером с детскую ладошку — как все тогдашние игрушки, максимально приближенные к реальной действительности (не считая цвета): Лилина собачка была чёрная с белой мордочкой, а моя — малиновая с белой.
Они сидели на попе, поставив перед собой передние лапки и поджав задние и опираясь на смешной куцый хвостик (как это часто делают реальные собаки).
Я свою собачку очень полюбила, несмотря на её огромный в моих глазах дефект: неправдоподобный цвет. И даже полюбила ещё больше за этот дефект — по извечной бабьей жалости и сочувствию к «увечным» и «болезным».
А у нас были соседи по фамилии Субора (мама с папой в разговорах между собой называли их Субориными, приобыкновенивая странную форму): алчные, жадные, вороватые, стаскивавшие к себе в дом и двор всё, что плохо лежало (а порой и всё, что лежало хорошо).
(Когда я приезжала в 2005 году проведывать нововасильевский домрайсад, я изумилась, куда подевались каменные столбики от забора, шедшие по всему периметру нашего двора, а также подивилась узости переулка — наш дом на Почтовой улице стоял ещё и на переулочке, который я помнила довольно широким. «Ох, — сказала Марья Прокофьевна, — это Суборы забрали столбики, и они же захватили кусок переулка, расширяя свой двор, а я молчу, не возражаю: да разве я с ними одна справлюсь?».)
И «суборины» дети одно время повадились ходить к нам с Лилей гулять.
А у нас во дворе была насыпана куча песка, на которой мы часто играли.
И вот мы с Лилей вышли во двор с новоподаренными собачками.
— А давайте поиграем в одну игру? — сказали суборины дети. — Давайте будем закапывать игрушки в песок, а потом их откапывать?
Мы закопали несколько игрушек, в том числе и малиновую собачку.
А потом или меня отвлекли эти же дети, или на какое-то время позвала в дом мама, — но только вернувшись к песочной куче, я не застала там ни субориных детей (которые с тех пор — и после маминого визита к их родителям — больше не приходили к нам играть), ни, конечно же, моей собачки, несмотря на то, что я последовательно и неоднократно перерыла все участки и слои песка...
Мамины переговоры с соседями тоже ни к чему не привели — из этого дома было немыслимо получить обратно даже прошлогодний снег.
Горе моё было велико — и не столько от потери игрушки, сколько от вероломства мнимых друзей.
— Не будешь доверчивой дурочкой, — сказала Лиля, благоразумно не позволившая закапывать свою собачку в песок и унёсшая её от греха подальше в дом.
Но ещё долго я такой дурочкой была, унаследовав от дедушки Павлика простодушное доверие к миру.
И принципиально остаюсь до сих пор, несмотря на то, что теперь-то я вижу все манипуляции и хитрости, — оставляя человеку шанс проявиться человеком...
И я об этом ни разу не пожалела — и не жалею и сейчас, полагая, что в той ситуации проиграли как раз суборины дети.
Жаль мне только малиновую собачку — наверняка ей плохо жилось там, у этих алчных, хитрых, нравственно убогих и потому неминуемо жестоких людей.
Нам с Лилей подарили две одинаковых по форме, но разных по цвету игрушки. Это были небольшие плюшевые собачки размером с детскую ладошку — как все тогдашние игрушки, максимально приближенные к реальной действительности (не считая цвета): Лилина собачка была чёрная с белой мордочкой, а моя — малиновая с белой.
Они сидели на попе, поставив перед собой передние лапки и поджав задние и опираясь на смешной куцый хвостик (как это часто делают реальные собаки).
Я свою собачку очень полюбила, несмотря на её огромный в моих глазах дефект: неправдоподобный цвет. И даже полюбила ещё больше за этот дефект — по извечной бабьей жалости и сочувствию к «увечным» и «болезным».
А у нас были соседи по фамилии Субора (мама с папой в разговорах между собой называли их Субориными, приобыкновенивая странную форму): алчные, жадные, вороватые, стаскивавшие к себе в дом и двор всё, что плохо лежало (а порой и всё, что лежало хорошо).
(Когда я приезжала в 2005 году проведывать нововасильевский домрайсад, я изумилась, куда подевались каменные столбики от забора, шедшие по всему периметру нашего двора, а также подивилась узости переулка — наш дом на Почтовой улице стоял ещё и на переулочке, который я помнила довольно широким. «Ох, — сказала Марья Прокофьевна, — это Суборы забрали столбики, и они же захватили кусок переулка, расширяя свой двор, а я молчу, не возражаю: да разве я с ними одна справлюсь?».)
И «суборины» дети одно время повадились ходить к нам с Лилей гулять.
А у нас во дворе была насыпана куча песка, на которой мы часто играли.
И вот мы с Лилей вышли во двор с новоподаренными собачками.
— А давайте поиграем в одну игру? — сказали суборины дети. — Давайте будем закапывать игрушки в песок, а потом их откапывать?
Мы закопали несколько игрушек, в том числе и малиновую собачку.
А потом или меня отвлекли эти же дети, или на какое-то время позвала в дом мама, — но только вернувшись к песочной куче, я не застала там ни субориных детей (которые с тех пор — и после маминого визита к их родителям — больше не приходили к нам играть), ни, конечно же, моей собачки, несмотря на то, что я последовательно и неоднократно перерыла все участки и слои песка...
Мамины переговоры с соседями тоже ни к чему не привели — из этого дома было немыслимо получить обратно даже прошлогодний снег.
Горе моё было велико — и не столько от потери игрушки, сколько от вероломства мнимых друзей.
— Не будешь доверчивой дурочкой, — сказала Лиля, благоразумно не позволившая закапывать свою собачку в песок и унёсшая её от греха подальше в дом.
Но ещё долго я такой дурочкой была, унаследовав от дедушки Павлика простодушное доверие к миру.
И принципиально остаюсь до сих пор, несмотря на то, что теперь-то я вижу все манипуляции и хитрости, — оставляя человеку шанс проявиться человеком...
И я об этом ни разу не пожалела — и не жалею и сейчас, полагая, что в той ситуации проиграли как раз суборины дети.
Жаль мне только малиновую собачку — наверняка ей плохо жилось там, у этих алчных, хитрых, нравственно убогих и потому неминуемо жестоких людей.
© Тамара Борисова
Если вы видите эту запись не на страницах моего журнала http://tamara-borisova.livejournal.com и без указания моего авторства — значит, текст уворован ботами-плагиаторами.
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 9 Jul 2010 16:42 (UTC)1. Мама рассказывает - во дворе сделали клумбу, по краям положили игрушки - панду, обезьяну, еще кого-то.
Я в ужасе:
- Они что, вчера родились? Покрадут же! Сегодня же вечером покрадут!
- Да кому они нужны?
- Как это? А суборины дети?!
2. Мама нажарила битков из курятины, я пытаюсь заныкать их подальше в холодильник, чтобы папа не нашел.
Мама стыдит:
- Ну ты чего как суборины дети-то?
no subject
Date: 9 Jul 2010 16:59 (UTC)Только сразу предупреждаю: Лиду можно читать только в памперсах и с подвязанным пупком...
no subject
Date: 9 Jul 2010 18:53 (UTC)А крайнюю степень онтологического утомления мы с друзьями выражали так: "секас, блади секас!". Но эту фразу надо пояснить отдельным постом, надеюсь, руки дойдут когда-нибудь.
no subject
Date: 9 Jul 2010 19:41 (UTC)Буду ждать... :)