![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
tamara_borisovaЕщё мы жизнью полны в высшей мере,
Ещё гуляют в городах Союза
Из мотыльковых, лапчатых материй
Китайчатые платьица и блузы.
Ещё машинка номер первый едко
Каштановые собирает взятки,
И падают на чистую салфетку
Разумные, густеющие прядки.
Ещё стрижей довольно и касаток,
Ещё комета нас не очумила,
И пишут...
Да, так вот о духах.
Духи мы покупали себе настоящие — французские Клима́, Фиджи, Шанель номер пять (Шанель Номер Пять!), они были по 25-30 рублей, примерно треть зарплаты учителя или половина повышенной стипендии (она была 56 рублей, а обычная 40), а кроме того были хорошие рижские (я любила Svaigais vejs, Свежий ветер — нет: Свежий Ветер!), польские... из французских мне больше всего нравились Клима, вообще всегда любила и люблю чуть тревожащее «кисло-свежее» (незабвенные папины огурцы кисло-свежие)... когда я недавно скачала Марусю Савицкую, я вспомнила, что у Тани был крем Sawa, которым я у неё всегда «душилась», используя исключительно для запаха, настолько тонкая кислинка, слегка напоминающая «климо́вскую», в нём была...
Сейчас как-то всё больше сладкие запахи выпускают, и я всегда ухожу разочарованной, перенюхав все «пизирьки» в магазине и так ничего и не купив, даже если у меня есть деньги на вымечтанную покупку. Одна юная девица клятвенно уверяла меня, что просто с годами восприятие запаха меняется (это я понюхала их «Клима» и ринулась срочно занюхивать всю эту приторную гадость зерновым кофе в специальной баночке), а когда я захохотала на весь их гламурный салон, поправилась: вообще-то фирмы под тем же названием стали выпускать совсем другую продукцию...
А ещё были польские духи Być może (часто в переводе на Может быть, но иной раз и без перевода), в которых мне нравилась «можжевеловая нотка», вообще обожаю смолистые запахи в духах...
И жутко мне не нравились болгарские духи — Сигнатюр, Болгарская роза... Хуже этого могла быть только Шахразада — неведомо чьего производства, ибо я страшилась даже взять в руки флакончик — потом не отмоешься...
Отчаявшись купить арабско-французский двадцатигривенный конфискат, летом я на подаренные на день рождения деньги купила ланкомовскую Чёрную магию (за двести гривен 15 мл!), чем-то напомнившую мне советские духи Нефертити, — и, выдушив их налево-направо (на себя, друзей и соседей), с облегчением вздохнула: не мой запах — тяжёлый, густой, тягучий, хоть и со свежей горчинкой-кислинкой.
Вообще я так подозреваю, что мой удел отныне — покупать себе репеллент Комарэкс: во-первых, он в зелёном флакончике, а во-вторых и в-главных, в его состав входит эвкалиптовое масло и цитронеллол: купив его летом 2011 года на Азовском море и побрызгавшись для вечернего сижения на террасе, я обалдела от счастья: духи! самые настоящие духи, мои любимые, давно забытые свеже-смолистые...
(Любителей гомерического хохота просят пройти по ссылке.)
Ну а теперь обещанные авангардные и неавангардные, обычные и свадебные наряды.
Девочки, ко мне!
Люблю появление ткани,
Когда после двух или трёх,
А то четырёх задыханий
Придёт выпрямительный вздох:
тканей было великое множество, и по вполне доступной цене, что давало мне возможность покупать их в неограниченных количествах для экспериментов в сфере «высокой моды» (в буквальном смысле — при росте 167 см я носила каблуки не менее 11-12 сантиметров, как меня ни умоляла Таня: только когда мы пойдём кино, ты каблуки не надевай...), к моей радости и маминой печали (мама вздыхала: Тома-Тома, когда ты уже поймёшь, что ты не портниха?.. а я и не была портниха, я была кутюрье).
Я так подозреваю, что моя «откутюрная» эпоха совпала с поступлением в институт и с наступлением миди и макси на тотальное мини, сопровождавшее все мои школьные годы, потому что почти не осталось фоток самолично сшитых мной мини-нарядов.
Ещё вот только недавно было такое (здесь мне 16 лет, мы на Азовском море в Тубале, на обороте написано моей рукой: «“Мам, дай причешу, а Серёжа [мой двоюродный брат-ровесник, дяди Толин и тёти Шурин сын] сфотографирует”. “Не хочу, не буду, не буду, не хочу!”. Август 1975 г.»):
— мы носили короткое, у нас в школе была «квота» — не более восьми сантиметров от середины колена, и учителя ходили с линейками, осуществляя «контрольные измерения», а у меня оказалось... тридцать два сантиметра (а сзади под «ватерлинией» оставался один сантиметр, и ходить можно было только прямо, не наклоняясь, а ровненько приседая), и на этом снимке не самое моё короткое платье, — а уже завтра по улицам пошли девицы, заставлявшие наших «подъе́здных» сплетниц срываться со скамейки у подъезда и бежать за угол кафе «Вечорни́ці» (на месте которого ныне стоит жёлто-серый супермаркет «Эко», переделанный из этих самых Вэчорныць...) и смотреть вслед проходящим по улице Кирова модницам...
И одно время была мода (наполовину вынужденная, поскольку верхняя одежда не поспела за нижней), чтобы низ платья или юбки был намного длиннее, чем низ пальто или плаща (см. в альбоме).
В конце семидесятых (и ещё немного в начале восьмидесятых) носили кримплен (однотонный, но «фактурный», с вытисненным рисунком, — и цветной), нейлон (одно- и разноцветный, и на Виолетте Полуклёвой была надета одна из моих цветных нейлоновых кофт расцветки «вырвиглаз»), а потом — разноцветную же тонкую шерсть и однотонный толстый драп, используемый не для верхней одежды, а в основном для юбок.
Ну и само собой разные «батники» и брюки, включая джинсы (у меня никогда не было фирмы́, покупаемой у фарцовщиков, это было безумно дорого — двести советских рублей, две учительских зарплаты, мне и в голову не пришло бы отдать столько за тряпку, меня вполне устраивали купленные за десятку в советском магазине).
Кстати о цветной джинсе́. Она продавалась в универмаге (импортные костюмы пиджак-юбка: у меня в клеточку и под поясок, у Тани с каким-то «заграничным» рисунком, мы их носили раздельно, «костюмно» они не смотрелись), иногда совершенно свободно, иногда случайно — по звонку подруги: в универмаге «выбросили» красивые костюмы! И ты хватаешь деньги и бежишь-едешь в универмаг...
Была ещё клетчатая «шотландка» в широчайшем ассортименте, глаза-разбегающемся многообразии оттенков и сочетаний клеток с полосками разных размеров и конфигураций (обожаю клетку и полоску, особенно на брюках!), невероятной красоты и опять-таки необозримого ассортимента крепдешины (однажды ГВ «напала» в уценёнке на потрясающей, изумительной чудесности крепдешин: на грязноватом, цвета прекрасного чернозёма с сиреневинкой основном фоне там были разбросаны крупные зелёные листья бабушки Марусиного «филодендрона», то есть дырчатой монстеры, — и она купила весь рулон, и дарила друзьям; и конечно же, в одну из «первых очередей» она вручила отрез на платье мне, и я пошила нечто «безумительно-авангардное», на сворачивание шей прохожих)...
Ох!..
Моё нейлоновое жёлто-коричнево-зелёное платьице с кленовыми листьями:
Лилино из цветной тонкой шерсти:
Моё кримпленовое, сиренево-белое с ромбическим рисунком (покупное, авангард по всем правилам композиционного томления я покажу вам ниже), на резинке у горлышка:
Мой кримпленовый же сарафан, на резинке же, но уже на талии, такие продавались вишнёвые с зелёненькими вишенками и зелёные с вишнёвыми, мне попался вишнёвый, а у моей одногруппницы Оли Тютюнник был зелёный, и я на него с вожделением поглядывала (в Ленинграде было холодно, потому пришлось поддевать под него чёрный свитер, как и под сиренево-белое платье):
Советские джинсы за десять рублей:
Моё кримпленовое платье цвета морской волны с купонным рисунком (и самолично пришитыми батистовыми кружевами — так называемой «прошвой»):
(Я третья слева)
И непременно белые или цветные гольфики:
Танино голубое кримпленовое, с модными тогда кружочками-вырезами:
Мой коричневый кримпленовый пиджак с бело-коричнево-полосатой юбкой:
Моё серо-жемчужное из жатого шёлка с «потайным» (выдавленным) рисунком:
Мой тёмно-синий кримпленовый (или тогда уже — в 1980 году — была какая-то другая искусственная ткань с вкраплением натуральной шерсти?) костюм на Таниной свадьбе:
«Нижнее бельё» (мы в роли придворных дам — и авторов «либретто», по причине полной неспособности играть роли первого плана, — на спектакле «Голый король», где в роли режиссёра выступила Галина Васильевна; мы были в киверах, сапогах — и панталонах, и очень эффектно падали в обморок, — я до сих пор помню, «как это делается»):
«Свадебное»: на свадьбе Лили я (пятнадцати-с-чем-то-летняя) — по Лилиной инициативе! — нарядилась в её свадебное платье и сфотографировалась со «старшим свидетелем» на предстоящей Лилиной свадьбе, здесь, к сожалению, не видно, а на бабушки Марусином оттиске я была в полный рост, и всем смотревшим ужасно нравились босые ноги «невесты» (где ты, мой неведомый псевдожених? не имел ли ты неприятностей из-за этой фотки?..):
Но зато на собственной свадьбе (имея полные основания надевать белое) я была в зелёном крепдешине, а расписывались мы с мужем в четверг, не в силах вынести всех этих обычных свадебных «радений» (на фотке все целы, просто тут не показываю без разрешения второго персонажа, да и не актуально это уже):
Вот подлинная владелица фаты и платья (мама плачет, папа внимательно наблюдает):
Переходим к обещанному «крутому авангарду».
Поскольку у меня не было возможности заделывать швы (наша ножная машинка не то что швы заделывать — строчки ровной и не рваной не в состоянии была произвести на свет, потому процесс пошива сводился к строгому планированию: как сшить вещь, чтобы не «сыпалась» по краям, причём ровно за один световой день, ибо ровно в 12 часов ночи наш славный кутюрье превращался в тыкву, теряя интерес к своему произведению на следующий день (если даже оставалось пришить воротник или карман) и никогда больше не возвращаясь к незаконченной вещи...
Вот драповая юбка цвета небелёной шерсти (с лёгкой примесью «топлёного молока» — цвета пенки), сшитая мной из ровного куска ткани, присборенного у талии с помощью обычной плательной резинки, и... на одной помоче, надетой через плечо наискосок, как орденская лента, — представлявшей собой сплетённую косичку (а «верх» — кримленовый покупной «батник» болотно-тополиного цвета «в равных доля́х» — в мелкую бежевую «ка́пушку»):
(Мне передали «мнение»: физмату твоя юбка не понравилась... — Боже, какой комплимент! — воскликнула я... на физмат шли все, кого не приняли на остальные факультеты.)
Вот платье из купонной ткани, сшитое по основной моей выкройке: берёте ткань, складываете её пополам, прорезаете дырку для головы, вырезаете прямоугольник для рукавов, сшиваете края рукавов и бока изделия «наволочным» швом, то есть дважды, с выворачиванием... а дальше «по вкусу» с помощью системы резиночек, верёвочек, застёжечек, прищепочек, пуговичек, змеечек...
Вот батистовое (из белого), крашенное в кастрюле, цвета состаренного, то есть покрытого сизовато-сиреневатой дымкой, шоколада, с кружевами из бабушки Марусиных (исходно белых) «подзоров», от которого — как с глубоким удовлетворением и гордостью за меня отметила ГВ, когда мы с ней однажды шли вместе по улице, — прочие девицы сворачивали шеи и головы (так у нас тогда одевалась чуть ли не я одна, ну разве что Михеся меня могла перещеголять с её лоскутковой юбкой, соломенной шляпой на голове и в соломенных же лаптях, купленных в сувенирной лавке, в таком виде «рассекавшая» по Москве):
Михесина юбка (лапти и шляпку дорисуйте в своём воображении сами):
Вот сарафан из купонной же ткани, с тесёмкой «змейка» вместо бретелек, продетой вместо резинки для «присборения» у горлышка:
Вот платье-сарафан из тонкой льняной ткани с добавлением синтетики для «немнущести» в мелкую зеленовато-серую клеточку на песочном фоне, сшитый мной к Любиной сельской свадьбе (на верхней фотке, где мы с Серёжей, она уже беременна):
Вот (на Тане) блузочка, сшитая мной из моего же батистового покрывала для моей детской кровати, которому моя фантазия подарила «вторую жизнь» (мы нашли какие-то травинки и синхронно грызём их):
А тут я в Таниной «джинсе́»:
А это юбка от неё:
Потом эта блузка, и без того ветхая, окончательно поистёрлась, я отрезала воланы рукавов и сшила накидку на белый льняной полупрозрачный сарафан и сдавала в нём госэкзамены и защищала дипломную, которую писала у ГВ (сшейте вместе две полоски ткани с оборкой, прихватив их по краям, и наденьте сверху на плечи, просунув голову в дырку, и разверните так, чтобы плечи были полностью прикрыты, а разрезы попадали на «перед и зад»)...
Эпоха «авангарда» закончилась вместе с окончанием мной института: училковский «дресс-код» не позволял экспериментов, и я перешла на классику строгих костюмов пиджак-юбка...
Здесь мне 41 или 42 года, я в гостях у Татьяны Семёновны, некогда сидевшей вместе с Джимом на дереве), на её диване, я давно уже не работаю ни в школе ни в институте, а в издательском холдинге, — в пиджаке френчеобразного типа:
Перстни куплены в восьмидесятые годы — это чароит (сиренево-дымчатый камень в серебряной оправе), неведомый розовато-дымчатый камень (и был ещё зелёный нефрит, оправа сломалась, камень где-то валяется), продававшиеся по баснословно дешёвой цене в ювелирном магазине — по два рубля за перстень! — по причине гигантских размеров: 22-й, что ли... Но нас ли испугать размерами? Мы накупили уйму себе и друзьям (какой-то серовато-зелёный камень послали ГВ), распилили оправы «на обороте» и соединили каждый по своему размеру; чёрная хризантемка и все чёрные перстни — это гагаты (гагат — чёрная кавказская смола, как янтарь, только чёрно-непрозрачный), купленные нами году в 1987-м в Грузинском центре в Москве (на Арбате? не помню... жив ли этот центр? не знаю...)... с янтарями всё понятно, агат со сканью — не помню, кажется, тоже где-то в Москве купили, я ещё его пускала по рядам в качестве «наглядного пособия», когда рассказывала студентам про «Разговор о Дант'е».
А вот то кольцо (голубая финифть со сканью) я купила за тридцать советских рублей в ювелирном магазине исключительно из любви к Осипу Эмильевичу.
Оно мне напомнило это стихотворение:
На бледно-голубой эмали,
Какая мыслима в апреле,
Берёзы ветви поднимали
И незаметно вечерели.
Узор отточенный и мелкий,
Застыла тоненькая сетка,
Как на фарфоровой тарелке
Рисунок, вычерченный метко, —
Когда его художник милый
Выводит на стеклянной тверди,
В сознании минутной силы,
В забвении печальной смерти.
1909
Ещё поживём...
Оля, ве́лик!
Мне его подарили уже в 2003 году, и я ездила на нём делать ремонт в новокупленной малосемейке — выкрасила бронзовой краской из баллончика, назвала, как коня, — Золотистый, — и ездила с Кирова в конец Роменской через весь город (тогда этого моста, соединившего мамин район и мой, не было).
Садись и катись! На все четыре сто́роны...
Музыкальный киоск
Ещё гуляют в городах Союза
Из мотыльковых, лапчатых материй
Китайчатые платьица и блузы.
Ещё машинка номер первый едко
Каштановые собирает взятки,
И падают на чистую салфетку
Разумные, густеющие прядки.
Ещё стрижей довольно и касаток,
Ещё комета нас не очумила,
И пишут...
Да, так вот о духах.
Духи мы покупали себе настоящие — французские Клима́, Фиджи, Шанель номер пять (Шанель Номер Пять!), они были по 25-30 рублей, примерно треть зарплаты учителя или половина повышенной стипендии (она была 56 рублей, а обычная 40), а кроме того были хорошие рижские (я любила Svaigais vejs, Свежий ветер — нет: Свежий Ветер!), польские... из французских мне больше всего нравились Клима, вообще всегда любила и люблю чуть тревожащее «кисло-свежее» (незабвенные папины огурцы кисло-свежие)... когда я недавно скачала Марусю Савицкую, я вспомнила, что у Тани был крем Sawa, которым я у неё всегда «душилась», используя исключительно для запаха, настолько тонкая кислинка, слегка напоминающая «климо́вскую», в нём была...
Сейчас как-то всё больше сладкие запахи выпускают, и я всегда ухожу разочарованной, перенюхав все «пизирьки» в магазине и так ничего и не купив, даже если у меня есть деньги на вымечтанную покупку. Одна юная девица клятвенно уверяла меня, что просто с годами восприятие запаха меняется (это я понюхала их «Клима» и ринулась срочно занюхивать всю эту приторную гадость зерновым кофе в специальной баночке), а когда я захохотала на весь их гламурный салон, поправилась: вообще-то фирмы под тем же названием стали выпускать совсем другую продукцию...
А ещё были польские духи Być może (часто в переводе на Может быть, но иной раз и без перевода), в которых мне нравилась «можжевеловая нотка», вообще обожаю смолистые запахи в духах...
И жутко мне не нравились болгарские духи — Сигнатюр, Болгарская роза... Хуже этого могла быть только Шахразада — неведомо чьего производства, ибо я страшилась даже взять в руки флакончик — потом не отмоешься...
Отчаявшись купить арабско-французский двадцатигривенный конфискат, летом я на подаренные на день рождения деньги купила ланкомовскую Чёрную магию (за двести гривен 15 мл!), чем-то напомнившую мне советские духи Нефертити, — и, выдушив их налево-направо (на себя, друзей и соседей), с облегчением вздохнула: не мой запах — тяжёлый, густой, тягучий, хоть и со свежей горчинкой-кислинкой.
Вообще я так подозреваю, что мой удел отныне — покупать себе репеллент Комарэкс: во-первых, он в зелёном флакончике, а во-вторых и в-главных, в его состав входит эвкалиптовое масло и цитронеллол: купив его летом 2011 года на Азовском море и побрызгавшись для вечернего сижения на террасе, я обалдела от счастья: духи! самые настоящие духи, мои любимые, давно забытые свеже-смолистые...
(Любителей гомерического хохота просят пройти по ссылке.)
Ну а теперь обещанные авангардные и неавангардные, обычные и свадебные наряды.
Девочки, ко мне!
Люблю появление ткани,
Когда после двух или трёх,
А то четырёх задыханий
Придёт выпрямительный вздох:
тканей было великое множество, и по вполне доступной цене, что давало мне возможность покупать их в неограниченных количествах для экспериментов в сфере «высокой моды» (в буквальном смысле — при росте 167 см я носила каблуки не менее 11-12 сантиметров, как меня ни умоляла Таня: только когда мы пойдём кино, ты каблуки не надевай...), к моей радости и маминой печали (мама вздыхала: Тома-Тома, когда ты уже поймёшь, что ты не портниха?.. а я и не была портниха, я была кутюрье).
Я так подозреваю, что моя «откутюрная» эпоха совпала с поступлением в институт и с наступлением миди и макси на тотальное мини, сопровождавшее все мои школьные годы, потому что почти не осталось фоток самолично сшитых мной мини-нарядов.
Ещё вот только недавно было такое (здесь мне 16 лет, мы на Азовском море в Тубале, на обороте написано моей рукой: «“Мам, дай причешу, а Серёжа [мой двоюродный брат-ровесник, дяди Толин и тёти Шурин сын] сфотографирует”. “Не хочу, не буду, не буду, не хочу!”. Август 1975 г.»):
— мы носили короткое, у нас в школе была «квота» — не более восьми сантиметров от середины колена, и учителя ходили с линейками, осуществляя «контрольные измерения», а у меня оказалось... тридцать два сантиметра (а сзади под «ватерлинией» оставался один сантиметр, и ходить можно было только прямо, не наклоняясь, а ровненько приседая), и на этом снимке не самое моё короткое платье, — а уже завтра по улицам пошли девицы, заставлявшие наших «подъе́здных» сплетниц срываться со скамейки у подъезда и бежать за угол кафе «Вечорни́ці» (на месте которого ныне стоит жёлто-серый супермаркет «Эко», переделанный из этих самых Вэчорныць...) и смотреть вслед проходящим по улице Кирова модницам...
И одно время была мода (наполовину вынужденная, поскольку верхняя одежда не поспела за нижней), чтобы низ платья или юбки был намного длиннее, чем низ пальто или плаща (см. в альбоме).
В конце семидесятых (и ещё немного в начале восьмидесятых) носили кримплен (однотонный, но «фактурный», с вытисненным рисунком, — и цветной), нейлон (одно- и разноцветный, и на Виолетте Полуклёвой была надета одна из моих цветных нейлоновых кофт расцветки «вырвиглаз»), а потом — разноцветную же тонкую шерсть и однотонный толстый драп, используемый не для верхней одежды, а в основном для юбок.
Ну и само собой разные «батники» и брюки, включая джинсы (у меня никогда не было фирмы́, покупаемой у фарцовщиков, это было безумно дорого — двести советских рублей, две учительских зарплаты, мне и в голову не пришло бы отдать столько за тряпку, меня вполне устраивали купленные за десятку в советском магазине).
Кстати о цветной джинсе́. Она продавалась в универмаге (импортные костюмы пиджак-юбка: у меня в клеточку и под поясок, у Тани с каким-то «заграничным» рисунком, мы их носили раздельно, «костюмно» они не смотрелись), иногда совершенно свободно, иногда случайно — по звонку подруги: в универмаге «выбросили» красивые костюмы! И ты хватаешь деньги и бежишь-едешь в универмаг...
Была ещё клетчатая «шотландка» в широчайшем ассортименте, глаза-разбегающемся многообразии оттенков и сочетаний клеток с полосками разных размеров и конфигураций (обожаю клетку и полоску, особенно на брюках!), невероятной красоты и опять-таки необозримого ассортимента крепдешины (однажды ГВ «напала» в уценёнке на потрясающей, изумительной чудесности крепдешин: на грязноватом, цвета прекрасного чернозёма с сиреневинкой основном фоне там были разбросаны крупные зелёные листья бабушки Марусиного «филодендрона», то есть дырчатой монстеры, — и она купила весь рулон, и дарила друзьям; и конечно же, в одну из «первых очередей» она вручила отрез на платье мне, и я пошила нечто «безумительно-авангардное», на сворачивание шей прохожих)...
Ох!..
Моё нейлоновое жёлто-коричнево-зелёное платьице с кленовыми листьями:
Лилино из цветной тонкой шерсти:
 |
| Альбом: Китайчатые платьица |
Моё кримпленовое, сиренево-белое с ромбическим рисунком (покупное, авангард по всем правилам композиционного томления я покажу вам ниже), на резинке у горлышка:
Мой кримпленовый же сарафан, на резинке же, но уже на талии, такие продавались вишнёвые с зелёненькими вишенками и зелёные с вишнёвыми, мне попался вишнёвый, а у моей одногруппницы Оли Тютюнник был зелёный, и я на него с вожделением поглядывала (в Ленинграде было холодно, потому пришлось поддевать под него чёрный свитер, как и под сиренево-белое платье):
Советские джинсы за десять рублей:
Моё кримпленовое платье цвета морской волны с купонным рисунком (и самолично пришитыми батистовыми кружевами — так называемой «прошвой»):
(Я третья слева)
И непременно белые или цветные гольфики:
Танино голубое кримпленовое, с модными тогда кружочками-вырезами:
Мой коричневый кримпленовый пиджак с бело-коричнево-полосатой юбкой:
Моё серо-жемчужное из жатого шёлка с «потайным» (выдавленным) рисунком:
Мой тёмно-синий кримпленовый (или тогда уже — в 1980 году — была какая-то другая искусственная ткань с вкраплением натуральной шерсти?) костюм на Таниной свадьбе:
«Нижнее бельё» (мы в роли придворных дам — и авторов «либретто», по причине полной неспособности играть роли первого плана, — на спектакле «Голый король», где в роли режиссёра выступила Галина Васильевна; мы были в киверах, сапогах — и панталонах, и очень эффектно падали в обморок, — я до сих пор помню, «как это делается»):
«Свадебное»: на свадьбе Лили я (пятнадцати-с-чем-то-летняя) — по Лилиной инициативе! — нарядилась в её свадебное платье и сфотографировалась со «старшим свидетелем» на предстоящей Лилиной свадьбе, здесь, к сожалению, не видно, а на бабушки Марусином оттиске я была в полный рост, и всем смотревшим ужасно нравились босые ноги «невесты» (где ты, мой неведомый псевдожених? не имел ли ты неприятностей из-за этой фотки?..):
Но зато на собственной свадьбе (имея полные основания надевать белое) я была в зелёном крепдешине, а расписывались мы с мужем в четверг, не в силах вынести всех этих обычных свадебных «радений» (на фотке все целы, просто тут не показываю без разрешения второго персонажа, да и не актуально это уже):
Вот подлинная владелица фаты и платья (мама плачет, папа внимательно наблюдает):
Переходим к обещанному «крутому авангарду».
Поскольку у меня не было возможности заделывать швы (наша ножная машинка не то что швы заделывать — строчки ровной и не рваной не в состоянии была произвести на свет, потому процесс пошива сводился к строгому планированию: как сшить вещь, чтобы не «сыпалась» по краям, причём ровно за один световой день, ибо ровно в 12 часов ночи наш славный кутюрье превращался в тыкву, теряя интерес к своему произведению на следующий день (если даже оставалось пришить воротник или карман) и никогда больше не возвращаясь к незаконченной вещи...
Вот драповая юбка цвета небелёной шерсти (с лёгкой примесью «топлёного молока» — цвета пенки), сшитая мной из ровного куска ткани, присборенного у талии с помощью обычной плательной резинки, и... на одной помоче, надетой через плечо наискосок, как орденская лента, — представлявшей собой сплетённую косичку (а «верх» — кримленовый покупной «батник» болотно-тополиного цвета «в равных доля́х» — в мелкую бежевую «ка́пушку»):
(Мне передали «мнение»: физмату твоя юбка не понравилась... — Боже, какой комплимент! — воскликнула я... на физмат шли все, кого не приняли на остальные факультеты.)
Вот платье из купонной ткани, сшитое по основной моей выкройке: берёте ткань, складываете её пополам, прорезаете дырку для головы, вырезаете прямоугольник для рукавов, сшиваете края рукавов и бока изделия «наволочным» швом, то есть дважды, с выворачиванием... а дальше «по вкусу» с помощью системы резиночек, верёвочек, застёжечек, прищепочек, пуговичек, змеечек...
Вот батистовое (из белого), крашенное в кастрюле, цвета состаренного, то есть покрытого сизовато-сиреневатой дымкой, шоколада, с кружевами из бабушки Марусиных (исходно белых) «подзоров», от которого — как с глубоким удовлетворением и гордостью за меня отметила ГВ, когда мы с ней однажды шли вместе по улице, — прочие девицы сворачивали шеи и головы (так у нас тогда одевалась чуть ли не я одна, ну разве что Михеся меня могла перещеголять с её лоскутковой юбкой, соломенной шляпой на голове и в соломенных же лаптях, купленных в сувенирной лавке, в таком виде «рассекавшая» по Москве):
Михесина юбка (лапти и шляпку дорисуйте в своём воображении сами):
Вот сарафан из купонной же ткани, с тесёмкой «змейка» вместо бретелек, продетой вместо резинки для «присборения» у горлышка:
Вот платье-сарафан из тонкой льняной ткани с добавлением синтетики для «немнущести» в мелкую зеленовато-серую клеточку на песочном фоне, сшитый мной к Любиной сельской свадьбе (на верхней фотке, где мы с Серёжей, она уже беременна):
Вот (на Тане) блузочка, сшитая мной из моего же батистового покрывала для моей детской кровати, которому моя фантазия подарила «вторую жизнь» (мы нашли какие-то травинки и синхронно грызём их):
А тут я в Таниной «джинсе́»:
А это юбка от неё:
Потом эта блузка, и без того ветхая, окончательно поистёрлась, я отрезала воланы рукавов и сшила накидку на белый льняной полупрозрачный сарафан и сдавала в нём госэкзамены и защищала дипломную, которую писала у ГВ (сшейте вместе две полоски ткани с оборкой, прихватив их по краям, и наденьте сверху на плечи, просунув голову в дырку, и разверните так, чтобы плечи были полностью прикрыты, а разрезы попадали на «перед и зад»)...
Эпоха «авангарда» закончилась вместе с окончанием мной института: училковский «дресс-код» не позволял экспериментов, и я перешла на классику строгих костюмов пиджак-юбка...
Здесь мне 41 или 42 года, я в гостях у Татьяны Семёновны, некогда сидевшей вместе с Джимом на дереве), на её диване, я давно уже не работаю ни в школе ни в институте, а в издательском холдинге, — в пиджаке френчеобразного типа:
Перстни куплены в восьмидесятые годы — это чароит (сиренево-дымчатый камень в серебряной оправе), неведомый розовато-дымчатый камень (и был ещё зелёный нефрит, оправа сломалась, камень где-то валяется), продававшиеся по баснословно дешёвой цене в ювелирном магазине — по два рубля за перстень! — по причине гигантских размеров: 22-й, что ли... Но нас ли испугать размерами? Мы накупили уйму себе и друзьям (какой-то серовато-зелёный камень послали ГВ), распилили оправы «на обороте» и соединили каждый по своему размеру; чёрная хризантемка и все чёрные перстни — это гагаты (гагат — чёрная кавказская смола, как янтарь, только чёрно-непрозрачный), купленные нами году в 1987-м в Грузинском центре в Москве (на Арбате? не помню... жив ли этот центр? не знаю...)... с янтарями всё понятно, агат со сканью — не помню, кажется, тоже где-то в Москве купили, я ещё его пускала по рядам в качестве «наглядного пособия», когда рассказывала студентам про «Разговор о Дант'е».
А вот то кольцо (голубая финифть со сканью) я купила за тридцать советских рублей в ювелирном магазине исключительно из любви к Осипу Эмильевичу.
Оно мне напомнило это стихотворение:
На бледно-голубой эмали,
Какая мыслима в апреле,
Берёзы ветви поднимали
И незаметно вечерели.
Узор отточенный и мелкий,
Застыла тоненькая сетка,
Как на фарфоровой тарелке
Рисунок, вычерченный метко, —
Когда его художник милый
Выводит на стеклянной тверди,
В сознании минутной силы,
В забвении печальной смерти.
1909
Ещё поживём...
Оля, ве́лик!
Мне его подарили уже в 2003 году, и я ездила на нём делать ремонт в новокупленной малосемейке — выкрасила бронзовой краской из баллончика, назвала, как коня, — Золотистый, — и ездила с Кирова в конец Роменской через весь город (тогда этого моста, соединившего мамин район и мой, не было).
Садись и кати
Музыкальный киоск
© Тамара Борисова
Если вы видите эту запись не на страницах моего журнала http://tamara-borisova.livejournal.com и без указания моего авторства — значит, текст уворован ботами-плагиаторами.
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 26 Sep 2012 12:15 (UTC)А чароит и розовое нечто - посеребрённый какой-то металл.
У меня есть Грибоедов - мама подарила дяде Толе в юности, а потом отняла. :)))))
no subject
Date: 26 Sep 2012 12:16 (UTC)no subject
Date: 26 Sep 2012 12:38 (UTC)no subject
Date: 26 Sep 2012 14:10 (UTC)